Мадонна Семи Холмов
Шрифт:
Слишком долго Александр был один и, потеряв одного сына, он не намеревался терять другого.
А поскольку он был таким, каким он был, то Джованни отодвинулся куда-то в тень, а рядом стоял Чезаре, живой, смелый, сильный.
Он сильнее Джованни, думал Александр, он успеет совершить за свою жизнь множество важных дел, он не даст убить себя просто так. И с ним во главе дом Борджа добьется многого.
– Добро пожаловать домой, сынок. Добро пожаловать домой, Чезаре!
Чезаре вздохнул с облегчением: нет, не зря он сделал… то, что сделал.
Лукреция
– У вас что-то болит, мадонна?
– А почему ты так думаешь? – быстро спросила Лукреция.
– Мне кажется, в последнее время вы как то… побледнели.
Лукреция молчала. Пантизилия с тревогой смотрела на нее.
– Ты правильно поняла…
– Не может быть! Не может быть, мадонна!
– Все верно, у меня будет ребенок.
– Мадонна!
– А почему это тебя так удивляет? Ты же знаешь, с теми, кто влюблен, это может случиться.
– Но вы и Педро! Что скажет ваш отец? И что сделает ваш брат?
– Я боюсь об этом думать, Пантизилия.
– И сколько уже?
– Три месяца.
– Три месяца, мадонна! Значит, это случилось в самом начале…
– Похоже, что так.
– Июнь, июль, август, – считала Пантизилия. – А сейчас начало сентября… Мадонна, что нам делать?
– Не знаю. Может, мне удастся уехать куда-нибудь и тайно родить. Такое раньше случалось со многими. Может, и Педро поедет со мной, – Лукреция бросилась в объятия Пантизилии. – Счастливая! Полюбив, ты можешь выйти замуж, ты можешь жить с мужем и детьми, быть счастлива до конца дней своих! Но для такой, как я, брак означает лишь исполнение долга перед своей семьей. Они дважды сватали меня, потом выдали за Джованни Сфорца! – Теперь, когда она любила Педро, она не могла без содрогания вспоминать о Сфорца.
– Но вас скоро с ним разведут, – рассудительно ответила Пантизилия. – Может, они отдадут вас за Педро?
– А они позволят? – И в глазах ее мелькнула надежда.
– Ну… Если они узнают, что у вас будет ребенок… Дети меняют все.
– Ах, Пантизилия, как ты добра ко мне, как хорошо ты меня успокаиваешь! Я выйду замуж за Педро, мы уедем из Рима, у меня будет дом, такой, как у моей матери, и моя креденца, где я стану хранить серебряные кубки и майолику. Пантизилия, как счастливы мы будем!
– А вы возьмете меня с собой, мадонна?
– Да разве я смогу без тебя? Я найду тебе хорошего мужа… Нет, не я, ты сама себе его найдешь. И будешь любить его так, как я люблю Педро. Это единственный способ выйти замуж счастливо, дорогая моя Пантизилия!
Пантизилия кивнула, однако она не разделяла радужных надежд Лукреции.
Лукреция все еще не разведена, а чтобы получить развод, надо доказать, что она virgo intacta, что супруг ее был бессилен исполнить свои обязанности. Одна надежда, что Лукрецию не заставят проходить осмотр… Святая Матерь, в ужасе подумала Пантизилия, спаси и сохрани…
Она любила Лукрецию,
– Пантизилия, как ты считаешь, может, мне следует отправиться к отцу и объявить, что мы с Педро любим друг друга? Что Педро – мой супруг, и что мы должны пожениться?
Услышав эти слова, Пантизилия встряхнулась и спустилась на землю.
– Его Святейшество недавно пережил удар, мадонна. Брат ваш умер всего три месяца назад. Пусть он оправится от одного удара, пока вы преподнесете ему следующий.
– Но он будет рад! Он любит детей и хочет, чтобы у нас были свои дети.
– Но не дети камердинеров, мадонна. Молю вас, послушайтесь моего совета. Подождите, выберите правильный момент. Еще есть время.
– Но люди-то станут замечать!
– Сестры? Да они не очень-то наблюдательны. Я сошью вам платье с высокой талией и пышной юбкой, в таком платье можно родить – никто и не заметит.
– Странно, Пантизилия, но я так счастлива!
– Дражайшая мадонна, вы созданы для материнства.
– Наверное, так и есть. Когда я думаю о том, как буду держать ребенка на руках, как покажу его Педро, все во мне поет от радости. И тогда я забываю обо всех заботах. Я забываю о Джованни, забываю о горе отца, о Чезаре и… Не важно. Я даже чувствую себя виноватой.
– Вот уж глупости, счастливый человек всегда прав. Счастье – вот в чем главный смысл жизни.
– Но мой брат недавно погиб, отец сломлен горем, а я – по-прежнему жена другого.
– Время пройдет, и с ним грусть Его Святейшества. А Джованни Сфорца больше не будет вашим мужем, да он никогда им и не был… Его Святейшество об этом позаботится.
Пантизилия старалась не углубляться в этот вопрос. Она знала, что Лукреции придется предстать перед кардиналами и объявить себя девственницей. Нет, юбку следует сделать очень пышной…
Теперь Папа проводил много времени со своим старшим сыном. Как говорили в Ватикане: «Его Святейшество позабыл свои клятвы покончить с непотизмом, он забыл своего Джованни, и теперь вся его любовь принадлежит Чезаре».
Отношения между Александром и Чезаре изменились.
Удар потряс Александра основательно, Чезаре же стал гораздо терпимее и спокойнее – он был убежден, что отец уже никогда не станет таким, как прежде, что теперь положение изменилось, что отец впадет все в большую от него зависимость.
Александр чуточку утратил в своем авторитете, Чезаре чуточку приобрел. В дни скорби Александр выглядел настоящим стариком, сейчас он несколько оправился, но уже не казался мужчиной в расцвете сил.
А Чезаре усвоил один важный урок: он может делать все, что ему заблагорассудится, и все сойдет ему с рук.