Маешка
Шрифт:
– Мне позвонить надо, - сказал Маёшка.
– В тишине. Одному.
– На, - хозяин бросил ему трубку "панасоника", - Иди в заднюю комнату.
Маёшка прошел в заднюю комнату, совершенно безликую, с широким диваном и одним креслом. Здесь он баб щупает, - подумал он и вспомнил ослепительную кассиршу.
Он набрал номер и стал ждать. Трубку подняли.
– Здравствуй, дорогая Фирамида До, - сказал он.
– Маёшка.
– послышался в трубке радостный детский голосок.
Вдруг
– Фирамида До! Фирамида До!
– хихикали и хохотали они, свистели и издавали непристойные звуки.
– Пошли вон!
– заорал Маёшка, рассвирепев, поднялся и пошел на них.
– Я с дочкой говорю!
Рожи, испугавшись, исчезли. Он резко распахнул дверь, но не увидел в комнате никого, кроме хозяина. Тот теперь, сняв носки, полировал ногти на ногах. Маёшка плотно прикрыл дверь и сказал в трубку:
– Как у нас дела, Фирамида До?
– У нас дела хорошо, - послышался голос, от которого у него сладко заныло сердце.
– А с кем Маёшка кричался?
– Да ни с кем, - сказал он.
– А что делает Фирамида До? Или ты уже не Фирамида До.
– Нет, я еще Фирамида До, но скоро буду другая, я еще не придумала, какая.
– А почему тебе не нравится твое настоящее имя?
– спросил он, не зная о чем с ней говорить и только желая услышать еще и еще раз ее милый голосок.
– Я его буду носить, когда стану большая, - сказала она.
– А потом, когда стану маленькая, опять сниму.
– Как ты себя чувствуешь, доченька?
– Хорошо. А как себя чувствует Маёшка?
– Спасибо. Скажи Каррабаррас.
– Не скажу!
– весело закричала она.
– Карабалас!
– Молодчина. Ты уже почти не шепелявишь. Совсем чуть-чуть.
– Ты скоро придешь?
– Да, скоро. А мамы нет дома?
– Она пошла в магазинчик, купить любимых булочек для Фирамиды До.
Он промолчал, ощущая легкое угрызение совести.
– А ты когда придешь?
– более настойчиво спросился она, и он вдруг по ее голосу почувствовал, что она начинает волноваться.
– Очень скоро, доченька. А что тебе купить?
– Ничего не надо. Только сам плиходи очень сколо.
– Я тебя очень люблю, Фирамида До.
– Я тебя тоже очень-преочень люблю, Маешка.
– Пока. Целую.
– Маёшка!
– вдруг, будто напоследок вспомнив что-то очень важное, закричала девочка.
– Не садись в масину!
В трубке послышались частые гудки. Он, улыбаясь задумчиво, вышел из комнаты.
Старуха сидела все в том же покойном кресле, чуть уронив голову, дремала и ждала его. Теперь ему пришлось сесть напротив нее, так как их оставалось двое
– Надеюсь, я не очень заставил вас ждать, - сказал он. Он уселся и невольно глянул на ее оголенную старческую грудь в глубоком вырезе платья. С шеи старухи свисало на грудь большое великолепное колье с крупными рубинами. Она заметила его взгляд и горделиво сказала:
– Это привез мне муж из Индии. Сорок два года назад. Он был дипломатом. А я тогда была молода.
– Мне сейчас сорок два, - оказал он.
– И, кажется, я никогда не был молодым.
– Неужели?
– сказала старуха.
– Как жаль. Но ребенком вы были, я думаю?
– Да, - произнес он уверенно.
– Ребенком я был.
– А как вас звали, когда вы были?
– спросила она. Он подождал - не прибавит ли она "ребенком", но не дождался и ответил:
– Когда я был, меня мама звала, Маёшкой.
– Маёшкой, - повторила она, пожевав губами, словно пробуя на вкус это слозо.
– Забавно. Это что-то значит?
– Все, что мне нравилось, я хватал, прижимал к груди, целовал и кричал: "Маёшка!", то есть - мое. Приходилось покупать.
– Надеюсь, ваши родители водили вас только в игрушечные магазины? сказала она.
– Не хотите ли продолжить игру?
– Да, - сказал он.
– Хочу. Вы отдохнули?
– Вполне, - сказала она.
– Если не возражаете, будем играть на наличные. Без фишек. В них есть что-то неживое.
– А в деньгах - живое?
– Вы даже не представляете - насколько.
– Правда?
– искренне удивился он.
– Надо быть старым человеком, чтобы понять это, -проговорила она.
– Ну, что вы...
– пробормотал он, хотел придумать и сказать ей комплимент, но тут невзначай снова наткнулся взглядом на ее морщинистую грудь.
– Нет, нет, я не боюсь быть старой, не страдаю комплексами, - она улыбнулась, продемонстрировав свои жемчужные, дорогие зубы.
Когда-то у нее была ослепительная улыбка, - подумал он, ей дарили цветы и бриллианты, она была сама молодость, ей целовали руки.
Он хотел представить себе это, но старческая грудь с ослепительным колье, не сумевшим украсить ее, была перед глазами и мешала.
– Итак, мы играем на наличные, - прервала она его мысли.
– Вообще-то, это запрещено, - произнес он не очень уверенно.
Она молча достала из сумочки пачку купюр. Кажется, эту сумочку муж ей привез тоже сорок два года назад, - подумал он, поглядев на странную сумку в руках у старухи.
Он тоже вытащил из кармана деньги, положил на стол подле себя.