Маэстро
Шрифт:
– Прошу прощения, верховная жрица Кирий.
– Если атакующие были членами Бреган Д’эрт, значит, очевидно, Брелин сейчас у них, – заметил Рейвел. – А в этом случае им многое известно об организации обороны нашего Дома.
– Треть наших воинов перешли сюда из рядов Бреган Д’эрт, – напомнил Тиаго. – Они знают о нашей обороне все, что нужно, и они уже у нас в тылу.
Несмотря на это драматическое заявление, остальных, казалось, не слишком встревожили слова Тиаго. Бреган Д’эрт действительно предоставила в распоряжение Дома До’Урден многих воинов – в начале существования Дома сам Джарлакс был среди таких «перебежчиков».
Сарибель совершенно растерялась – и заметила недоумение Джемаса и Рейвела. «Возможно, неплохо будет кое о чем побеседовать с этими двумя наедине», – подумала она.
– Теперь ты служишь мне, – обратилась Верховная Мать Жиндия Меларн к Брелину Джанкею.
Избитый наемник стоял перед ней без одежды; руки его были расставлены в стороны и туго стянуты цепями, прикованными к прочным металлическим столбам. Две жрицы Жиндии, сидевшие у подножия этих столбов, время от времени произносили несложные заклинания. По металлу пробегала молния и жалила запястья Брелина, которые уже дымились.
Они творили эти заклинания, причинявшие мучительную боль, довольно часто – слишком часто, поэтому едва ли они начинали колдовство каждый раз заново, у них просто не хватило бы на это сил. Скорее всего, женщины пользовались какими-то магическими предметами, в которых хранилась эта магия и откуда ее легко можно было извлечь, – какие-нибудь кольца или зачарованные скипетры.
«А скорее всего, – подумал Брелин, – жестокие жрицы Меларн уже давно соорудили в своей часовне это пыточное устройство, и магия вложена в металлические шесты».
Ему хотелось взглянуть на это хитроумное устройство, во-первых, из чистого любопытства, а во-вторых, чтобы отвлечься от боли. Но всякий раз, как он отводил взгляд от скипетра Верховной Матери Жиндии Меларн, которая восседала в кресле с широкой кованой металлической спинкой, напоминавшей паутину с тысячами ползающих пауков, жрица, стоявшая за спиной у пленника, хлестала его плетью.
В дни своей молодости, проведенной в Мензоберранзане, Брелин почти не имел дела с членами клана Меларн. Подобно любому мужчине этого города, который не происходил из Дома Меларн, он старался держаться подальше от фанатичных поклонниц Ллос. Они были слишком жестокими и кровожадными, даже по меркам Мензоберранзана.
А еще они обожали драуков и превратили в восьминогих чудовищ больше дроу, чем любой другой Дом в городе, – нет, больше, чем десять любых других Домов, вместе взятых.
Лицо Брелина исказила гримаса страдания.
– Если ты хочешь принять меня, я охотно буду служить Дому Меларн, – пробормотал он. – Я рад, что вернулся обратно в Мензоберранзан…
Он охнул и застонал – это жрица с силой ударила его плеткой по спине. Змеиные головы впились в его плоть, оставили длинные полосы на его теле, и яд их причинил жертве такую дикую боль, что Брелин даже не заметил новых ударов молний, обжигавших его
– Попытайся хотя бы немного задействовать мозги, – усмехнулась Жиндия Меларн. – Неужели ты думаешь, что я поверю твоей клятве в верности? Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы впустить в свою семью одного из прихвостней Джарлакса? И притом еще еретика?
– Я не еретик, – заплетающимся языком выговорил Брелин, прежде чем его ударили снова – а затем снова и снова.
Сознание его помутилось, он потерял ощущение времени, забыл, где находится, забыл обо всем, кроме жгучей, жалящей, разрывающей на куски боли. Поэтому он удивился, увидев Верховную Мать Жиндию прямо перед собой. Женщина взяла его подбородок, чтобы взглянуть Брелину прямо в глаза.
– И к тому же еще простого мужчину? – добавила она со страшным смехом.
Она плюнула ему в лицо и резко отвернулась.
– Превратить его в воина армии Госпожи Ллос! – приказала она, и Брелин понял, что ему пришел конец.
– Я не понимаю, – произнесла Верховная Мать Квентл, когда Минолин Фей привела ее и Сос’Умпту в одну из комнат, отведенных Ивоннель. По приказу Квентл их сопровождал иллитид Мефил.
Вдоль левой стены появилось новое сооружение – ряд отдельных «клетушек», в каждой из которых располагалось одно кресло. Помещения эти были устроены таким образом, что тот, кто сидел в кресле, мог смотреть в комнату, но не мог видеть того, что происходит в соседних кабинках.
В каждой кабинке стоял мольберт, лицевой стороной наружу; на мольбертах были установлены портреты разных женщин-дроу. Все женщины лежали на кушетке в одной и той же позе и были запечатлены обнаженными, если не считать пояса из жемчужин с кистью, украшенной драгоценными камнями.
– Эти картины были написаны одновременно, – объяснила Минолин Фей. – Десятью лучшими художниками Мензоберранзана.
– У них богатое воображение, – заметила Сос’Умпту.
– Вовсе нет! – воскликнула Минолин Фей. – Женщина приказала всем художникам изобразить ее как можно более точно и пригрозила карой в случае, если они хоть немного исказят действительность.
На лице Квентл отразилось недоумение. Она перевела взгляд с картин на пустую тахту, представив себе возлежавшую там Ивоннель в этой самой позе, затем снова посмотрела на картины. Некоторые из них походили друг на друга, но все равно между ними имелись отличия; часто настолько явные, что это не могло быть случайностью. На нескольких портретах волосы Ивоннель были белыми, на одном – розовыми, на двух – голубыми, и уложены по-разному.
То же касалось и цвета волос внизу живота!
– Верховная Мать Биртин написала одиннадцатую картину, портрет в точно такой же позе, и ей были даны такие же указания, – объяснила Минолин Фей.
– В таком случае, можно сделать вывод, что каждый художник интерпретировал предмет по-своему, – сказала Сос’Умпту, но Квентл перебила ее.
– А живописцы во время работы могли видеть полотна соседей? – спросила верховная мать.
– Нет.
– А когда они закончили работу? Они сравнивали портреты?
– Нет, – покачала головой Минолин Фей. – Когда они закончили, им велено было немедленно уходить.
– И Ивоннель похвалила каждого по очереди, и каждый счел, что его или ее портрет является самым лучшим, – догадалась Квентл, кивая сама себе – она начинала понимать.