Мафиози из гарема
Шрифт:
Ступеньки уводили в глубину, но даже когда они закончились, узкий лаз продолжал идти под уклон, спускаясь с холма, на котором был построен дворец, к берегу моря. По чьему приказу был прорыт этот ход, история умалчивала. Сработали его на совесть, единственное неудобство представлял собой низкий потолок: человеку приходилось сгибаться в три погибели.
Отомкнув в конце туннеля еще одну дверь и продравшись сквозь кусты, маскирующие узкий лаз на склоне холма, Антипов поправил на плечах драную ветошь, прикрывающую
Низкая вибрация вплелась в ленивый шорох прибоя, раздался легкий хлопок, и на побережье стало одним валуном больше. Поверхность камня расползлась светящейся трещиной, и из кабины перемещений выбрался юный султан.
Не скрывая радости, Антипов поспешил к нему и крепко обнял за плечи:
– Молодец, сынок, не подвел!
– Точность – вежливость султанов, – пробормотал Абдул-Надул, высвобождаясь из объятий.
– Ну как тебе Флоренция?
– Хороша. Жаль, что пришлось так быстро уехать.
– Сейчас я верну машину в режим подключения к Центральному компьютеру ИИИ, и ты мне все расскажешь подробно, – засуетился Антипов.
Он быстро покончил с техническими манипуляциями и поспешил вслед за сыном к подземному ходу.
– Так ты нашел Леонардо?
– Нашел, его во Флоренции все знают, – пропыхтел султан, протискиваясь в узкую щель. – Явился к нему в мастерскую и сказал, что хочу стать его учеником.
– А он?
– К сожалению, он так и не понял моего итальянского. Но я жестами убедил Мастера позволить мне остаться и наблюдать за его работой.
– Интересно, какие для этого потребовались жесты, – пробормотал Антипов. Султан почему-то смутился и перевел разговор на другую тему:
– Леонардо как раз писал портрет жены какого-то местного купца, торгующего шелком. У нее еще фамилия такая… веселая, а улыбка печальная, как будто она все про всех наперед знает.
– Да ты поэт, – заметил Антипов, выбираясь из подземелья и вновь задвигая на место матрас. Утомленные подъемом, они дружно повалились на парчовые подушки. – А что это за веселая фамилия?
– Ла Джоконда. По-итальянски это означает «веселая, игривая женщина»…
– Как ты сказал? – перебил сына Антипов.
– Ла Джоконда, – поморщился султан, не привыкший повторять.
– А звали ее случайно не Мона Лиза?
Абдул-Надул с тревогой заглянул отцу в глаза:
– А что это ты так разволновался? Она твоя знакомая?
– Ее знает весь мир, – простонал Антипов. – Ты присутствовал при рождении шедевра! Чтобы полюбоваться этой картиной, в Парижский Лувр ежедневно приходят тысячи людей…
– Наверное, она дорого стоит? – уважительно предположил султан.
– Она бесценна.
– Ну тогда тебе понравится мой подарок.
Абдул-Надул распахнул полы халата и извлек на свет длинный
– Что это? – холодея от чудовищной догадки, поинтересовался Антипов.
– А ты открой, – лукаво предложил султан, улыбаясь, как Санта-Клаус на рождественской открытке.
Антипов встал на колени, медленно развязал грубую веревку, начал раскатывать скрученный в трубочку холст и… встретился взглядом с женщиной, которую знает весь мир.
– Что ты наделал? – дрожащим голосом начал реставратор и вдруг взревел так, что пламя в масляных светильниках едва не погасло от ужаса: – Ты хоть понимаешь, что натворил?
– Не ори, а то стража сбежится, – обиделся султан. – Не нравится подарок – так и скажи.
– Не в этом дело. Ты украл у автора его шедевр!
– Говори, да не заговаривайся, а то не посмотрю, что ты мой отец, – надменно выгнул бровь султан. – Картину эту Леонардо мне сам подарил, да пошлет ему Аллах красивых натурщиц, не обремененных мужьями, отцами и братьями. За то время, что я торчал у него за спиной, мы успели подружиться. Я рассказывал Мастеру сказки, которые моя прабабка Шахерезада сочинила…
– По-итальянски?
– Нет, по-турецки. А он предложил мне забрать полотно.
– Не может быть, – покачал головой Антипов. – Слишком щедрый подарок.
– Да ладно, щедрый! – махнул рукой султан. – Картина не закончена, самому еще придется повозиться.
– То есть как – не закончена? – вздрогнул Антипов и поспешил раскатать полотно полностью. Мона Лиза смотрела на него затуманенным взглядом. Губы ее были плотно сжаты, и на строгом лице не было и тени той роковой улыбки, что заставляет трепетать сердца на протяжении веков.
– Да это не та Джоконда! – выдохнул Антипов и поднял на сына удивленные глаза. – Ну конечно, картина, выставленная в Лувре, написана маслом по дереву, на доске из тополя размером тридцать один на двадцать один дюйм! Теперь я понимаю, почему мастер тебе всучил это полотно. Он хотел избавиться…
– От меня? – нахмурился султан.
– Нет, от своей неудачи!
Султан озадаченно склонился над картиной.
– Неудачи? А по-моему, она очень даже ничего. Чуть подправить прическу, замазать фон… Ну что, берешь подарок?
– Извини, но боюсь, современники меня не поймут. Люди слишком хорошо знают Джоконду.
– Тогда я оставлю ее себе. Допишу и повешу в парадном зале.
– Женщину с открытым лицом?
– Подумаешь, подрисую бородку, никто и не догадается, что она женщина, – беззаботно отмахнулся султан. Он откинулся на подушки и устремил на отца вдохновенный взгляд.
– Что ты еще задумал? – с нехорошим предчувствием поинтересовался Антипов.
– Знаешь, папа, Флоренция – это здорово. Но меня всегда интересовал вопрос: неужели правда, что когда-то Айа София стояла без минаретов?