Мафия
Шрифт:
— Трудно небось совмещать?
— Здесь, в Палермо, нет. Зная, сколько у меня сил уходит на сбор материала, основной груз старается взять на себя Нина Леонтьевна. Она из аппарата Союза писателей.
— Профессиональный переводчик? — заинтересовалась Дагурова.
— И очень неплохой, — кивнул корреспондент. — Знаете, Ольга Арчиловна, мы, журналисты, избалованы неожиданными, я бы даже сказал, невероятными встречами. Но увидеть на Сицилии следователя Дагурову!.. С вашего разрешения, отражу это в своем очерке. Вы даже не представляете, как он заиграет!
— Полноте, Рэм Николаевич. Уверяю
— Господи, всегда рад!
— Помогите мне разыскать Нину Леонтьевну.
— И разыскивать не надо — только что видел ее в баре. Позвать?
— Сделайте одолжение.
Мелковский бросился выполнять просьбу с явным облегчением. Фаина Моисеевна, со стороны наблюдавшая их разговор, видимо, приняла его за вполне светскую беседу. Что и требовалось Ольге Арчиловне. Главное, удалось избежать услуг Мелковского. Так что были убиты два зайца…
— Прошу любить и жаловать, — очень скоро вернулся Рэм Николаевич с переводчицей. — Нина Леонтьевна. А это — Ольга Арчиловна.
Женщины обменялись рукопожатием. Переводчица оказалась очень приятной, совсем еще молодой, с милым русским лицом. Она разительно отличалась от смуглых и черноволосых итальянцев. Светлые, с платиновым отливом волосы, голубые глаза. Даже загар не пристал к ней.
Мелковский теперь держался гоголем и тоном мэтра сказал:
— Послужите, Ниночка, советской юстиции.
— А что, собственно, нужно делать?
— Переводить, — сказала Дагурова. — Уверяю вас, это не займет много времени. — Располагаете?
— Ну, если меня подменит Рэм Николаевич… Слово «подменит» журналисту, видать, не понравилось, но он успокоил Нину Леонтьевну:
— Пока наши подопечные не обойдут все магазины, мы вольные птицы. Главное, чтобы вы были в отеле как штык к началу официального торжества.
Он расшаркался перед следователем и удалился. Ольга Арчиловна познакомила переводчицу с Фаиной Моисеевной, и они двинулись к ее «фиату». Следователь рассказала, для чего везут переводчицу на виллу Фальконе.
— Одна просьба: ни о самом опознании, ни о его результатах никому не рассказывайте.
«Особенно Мелковскому», — хотела бы добавить Дагурова.
— Конечно, конечно, — как о чем-то само собой разумеющемся проговорила переводчица. — И прошу, называйте меня просто Нина.
— Ну, если вы настаиваете, — улыбнулась Ольга Арчиловна. — Пожалуйста.
Она сразу почувствовала симпатию и уважение со стороны этой очаровательной женщины. Нине явно льстило, что она будет принимать непосредственное участие в работе следователя. И не простого, а по особо важным делам.
Когда они выехали на шоссе, Фаина Моисеевна спросила:
— Откуда вы знаете итальянский?
— Окончила иняз, потом два года работала при нашем торгпредстве в Риме.
Синьора Фальконе перекинулась с ней несколькими фразами по-итальянски
— Совершенно нет акцента! — восхитилась Фаина Моисеевна. — Отличное произношение. Муж будет рад поболтать с вами. И вообще, у нас прямо-таки русский день сегодня… Между прочим, Ольга Арчиловна, когда Франческо узнал о вашем приезде,
— Вы его приобщили? — поинтересовалась Дагурова.
— Зачем? Первые слова в жизни Франческо произнес на нашем языке. «Мама», «дай», «ням-ням»…
— Как? — вырвалось у Ольги Арчиловны.
— А так. У него четверть русской крови.
— И с какой стороны? — спросила Дагурова, заинтересованная сообщением синьоры Фальконе.
— Родословная у Франческо — романы писать. Читали бы не хуже, чем «Графа Монте-Кристо». Один покойный дед чего стоит! Может, слышали про Дона Вито? В свое время самый высший свет, даже епископы и депутаты считали за честь быть его друзьями.
— По книгам я знаю только одного Дона Вито, — сказала Дагурова. — «Крестного отца». Главаря итальянской и американской мафии. Такой же знаменитый, как Аль Капоне, Лучиано, Анастазиа… Надеюсь, это не тот?
— Не надейтесь, — засмеялась Фаина Моисеевна. — Тот самый!
— Да? — растерянно проговорила Ольга Арчиловна, не зная, как реагировать на эти слова.
— Я вам говорю! Между прочим, дед Франческо был очень даже не глупый человек. Хотя и вырос в деревне. А начинал он мелким анархистом. Когда Дон Вито приехал в Италию знаменитым и богатым, перед ним открылись все двери. Еще бы — он возглавлял знаменитую «Черную руку»! Но этот фашист Муссолини дал задание сфабриковать против него дело. Состоялся суд. Дон Вито очень остроумно сказал во время процесса: «Вы, — говорит, — не можете доказать мои многочисленные реальные преступления и вынуждены вынести приговор за то единственное, которого я не совершал…»
— Я читала об этом, — подтвердила слова синьоры Фальконе Нина.
— Правда, отец Франческо, его звали Луиджи, ничем не прогремел. Но биография — тоже будь здоров! Перед самой второй мировой войной его забрали в армию. Дослужился до небольшого чина, капрала кажется. Воевал на Восточном фронте, в России.
— Был убежденный фашист? — спросила Нина.
— Да что вы! В их семье дуче ненавидели! Но ведь людей гнали на бойню, не спрашивая про убеждения… А вообще, он с немцами конфликтовал.
Те особенно были злы, когда драпали из России. И вот как-то часть, в которой служил Луиджи, вошла в одно село. Офицер — вот этот действительно был отпетый фашист! — приказал Луиджи расстрелять совсем молодую девушку. Совсем девчонку.
— Что, партизанку?
— Нет. Ее звали Аза.
— Цыганка? — уточнила Нина.
— Вот именно. Фашисты уничтожали цыган так же, как и евреев, поголовно… Азу с начала войны укрывала русская семья, выдавала за свою. Но нашелся мерзавец, заложил ее… Значит, вывел Луиджи девушку за околицу, а у самого комок в горле. Бедняжка босая, в рваном платьице. А дело было ранней весной, снег еще не сошел. Сунул он ей в руки лопату, жестом показал: копай, мол, могилу. Девушка ткнула в землю несколько раз, ничего не получается — не оттаяла еще. Тогда Луиджи с большим трудом сам вырыл яму вершка на два. Несчастная стоит, смотрит, даже не просит пощады. Только слезы текут по лицу. Отбросил он лопату, и тут она плюнула ему в лицо. Вот, мол, тебе, гад! Не боюсь смерти!