Мафусаиловы хляби

Рубан Ольга

– Я знаю, где портал, - произнесла она, поднимаясь, - Можете собирать внука в дорогу.

Она натянула шапку, застегнула пуховик и приподняла полу шкуры. В теплое нутро чума тут же ворвалась противная влажная метель.

– Послушай напоследок… совет, - ответил Алтанай, - Не говори ни с кем о нашем разговоре. Дай себе преимущество.

– Что? О чем вы?

– Тот, кто разорвал цепь, явно хотел оказать тебе услугу, пусть и медвежью.

– Даже дяде Паше нельзя рассказать? – неуверенным шепотом спросила она.

– Я не говорил – нельзя. Решать тебе. Но, как там говорят

ваши умы: кто осведомлен, тот вооружен. Завтра на закате встретишь Тамнаргуна здесь – он почеркал на бумажке и протянул ей.

– Сколько ему лет?

– Четырнадцать.

– Если что-то пойдет не так…, - Дарья страдальчески сморщилась, - Он же совсем ребенок…

– Не переживай, никто на тебя в суд не подаст, - усмехнулся шаман.

Глава 11

Дарья вышла в усиливающуюся метель и зажмурилась от залепляющего глаза мокрого снега. Сложила руки козырьком и двинулась в направлении подмигнувшей ей машины. Забравшись в салон, она обнаружила Машку обсасывающей индюшачью ножку, и дядю Пашу, прихлебывающего что-то из термоса.

– Хочешь? – спросил он, предлагая ей глотнуть. Дарья уловила знакомый аромат крепкого эвенкийского чая и покачала головой, - Я пытался забрать у нее кость, но… Она словно вечность не ела мяса.

– Может, так и есть, - безразлично ответила Дарья, - Пусть.

Павел озадаченно поглядел на нее и, включив первую, двинул на разворот.

– Хорошо, что ты вышла. Время поджимает, да еще метель поднялась… Что сказал Алтанай? Поможет ей?

– Вы обещали рассказать, что тогда видели…, - выдержав паузу, произнесла Дарья.

– И расскажу. Времени как раз хватит. Пока ты была у Алтаная, я только об этом и думал. Многое уже стало забываться, но… Ты только пообещай, что никому не расскажешь. Я подписку давал. Понятно, что прошло уже тридцать лет, сам я на пенсии, и вряд ли кто-то начнет меня кошмарить, но…

– Я никому ничего не скажу. Обещаю.

…

– Когда группа приехала на вызов в школу, то обнаружила Олега, навалившегося телом на решетку в подвал. Ты сидела на лестнице рядом, сунув большой палец в рот, как младенец-переросток. Вами занялись подоспевшие медики, а мы спустились в катакомбы.

Чибисова мы нашли очень быстро. Он привалился к стене и заливался слезами над телом Миши Альхова. На руках его и одежде была кровь. Его быстро повязали и вывели, а сами продолжили обследовать катакомбы, уверенные, что все пропавшие дети… или то, что от них осталось, где-то здесь. Но коридоры были пусты и стерильны. Да и коридоров то было всего два. И оба они упирались в наглухо заваренные двери старого бомбоубежища. Был еще третий коридор, но тот обвалился еще в шестидесятых, во время сильного землетрясения. Именно там, под завалами, и обнаружился узкий лаз. Мы все были парни стройные, а потому, хоть и со скрипом пролезли. И остолбенели.

Бомбоубежище представляло собой покосившуюся от времени бетонную коробку с низким потолком. На полу, среди десятков свечей и простых батареечных фонариков лежали… тела детей. Они были выложены кругом – голова к голове… То есть…, - Павел сбился, закашлялся и стиснул зубы, - То есть, они лежали бы голова

к голове, если бы у них все еще были головы. Шеи их были срезаны, словно каждый из них попал под нож гильотины. Все вокруг было залито кровью. Некоторое время нам понадобилось на то, чтобы совладать с эмоциями, а потом мы принялись обшаривать коробку в поисках… голов. Все это отдавало какой-то чертовщиной. Еще теплые, за исключением двух, тела, свежая кровь на полу и стенах. Ясно было, что большинство детей он убил только что, но как и куда он мог спрятать головы – было совершенно не понятно. А потом один из молодых сержантов… нашел ответ. Кровь, вылившаяся из детей, подсохла, а под ней стали проступать небольшие трещины на бетонном полу. Совсем тонкие – не шире школьной тетрадки в 18 листов, поставленной ребром. Из них наружу лез… костномозговой фарш, словно… Нет, никаких ассоциаций у нас не возникло. Единственное, что приходило в голову – это, что трещины еще совсем недавно были достаточно широки для того, чтобы вместить голову, а потом… просто… ну…

– Схлопнулись, - подсказала Дарья задумчиво.

– Схлопнулись, да… Срезав детям головы и перемолов их внутри бетона, - Павел поглядел на спутницу.

– Продолжайте, - сказала она, не отводя глаз от лобового стекла.

– Только мы не могли понять, как это возможно… Если бы было землетрясение, достаточное для того, чтобы так корежить бетонную коробку, это, как минимум, было бы заметно снаружи! А как максимум… Если Чибисов придумал столь изощренную и чудовищную казнь своих пленников, как он мог землетрясение предугадать…?

Совершенно растерянные, мы не стали ничего трогать, молча опечатали все входа в подвал и сообщили в Край, что нам нужна помощь. Краевые прибыли на следующий же день, осмотрели место и отправили запрос о помощи в Москву. Это походило на какую-то чудовищную матрешку. Но и московские коллеги, проведя несколько дней в чертовом бункере, не смогли ничего объяснить. Долгие часы прошли за допросами Чибисова, но тот уже вовсю изображал психиатрию и вразумительного от него добиться не смогли даже под пытками.

– Психиатрию? – Дарья оторвалась от снежной пляски за окном, - А что он говорил? Мне, знаете ли, близка сейчас эта тема…

– Да Дьявол его разберет, что он там нес. Это у московских психиатров надо спрашивать, если кто из них еще жив. Этих старых профессоров штук десять тогда приехало. Но к тому времени, его уже в Край перевезли, поэтому я не в курсе, что этот зверь им там пел. Ну, а из того, что я лично от него слышал, пока он еще в нашем СИЗО торчал, это что-то про… Мафусаиловы хляби.

– Мафусаиловы?..., - Дарья во все глаза глядела на своего спутника. Ей вспомнилась любимая Машкина игрушка, когда та еще была несмысленышем. Кубик с фигурными прорезями и фигурки, которые к этим прорезям надо подобрать. Круги, звездочки, бабочки… Сейчас у нее было ощущение, что она сама играет в эту игру, и рассказ Алтаная идеально совпадает с воспоминаниями дяди Паши.

– Это то, что я запомнил, - Павел заметил Дарьин интерес, - Тебе это о чем-то говорит?

– Нет, просто… жутковато звучит, - Дарья неуверенно улыбнулась и отвела глаза.