Маг 11
Шрифт:
Поэтому я решаюсь на определенные действия в отношении умирающего и того же Гелы.
— Заплатили тебе хоть за документ? Хоть какую-то деньгу? — спрашиваю я больного.
Отвечать он не в силах и только кивает головой, измученно закрывая глаза.
— Сколько? Десять рублей? Двадцать? Тридцать? — медленно продолжаю я.
На двадцати-тридцати рублях мужик кивает головой, значит, где-то в этом пределе.
Ну, хоть не просто так отняли и то ладно. Ему жить всего день-два осталось.
На хрен ему тогда документы? На
А на эти деньги наступающую смерть себе как-то облегчит и похороны хоть какие-то может устроить. Чтобы не в яму грязную кинули в мешке, а отпели в церкви, записали в книгу и в гроб положили, как положено.
Чтобы остался какой-то след от него на земле и даже кто-то из детей смог его найти потом, ту же могилу отыскать.
Гела попробовал еще раз вырваться из захвата, но, в этот раз я его сам отпустил и еще подтолкнул, мол, давай проваливай. Не до тебя сейчас.
Теперь он мне не нужен, но, однозначно провинился передо мной, поэтому я не отдаю ему его же сто пятьдесят рублей и выпроваживаю за порог.
— В расчете! Обмануть хотели — поэтому деньги забираю! Будете здесь еще мелькать, ноги-руки переломаю. Я это могу, сам видел, — продолжаю говорить с местным акцентом.
Он что-то шипит на прощание и уходит, пытаясь заскочить на бричку, но, я его догоняю и останавливаю, направляя в сторону:
— Ножками топай! За поездку сам рассчитаюсь. Она мне еще нужна, — подталкиваю его мимо извозчика.
Можно потом и так извозчика найти, но, чего время тратить, когда он здесь уже стоит и ждет платы.
Бандит уходит, постоянно оборачиваясь и делая злобную морду, но, активно жить мне больше не мешает. Понял, что на гораздо более матерого хищника нарвался, что можно совсем довыступаться в этом безлюдном месте, поэтому только раненую ладонь все пытается плотнее забинтовать салфеткой.
Ладно, он скоро доберется до своих, тогда может попробовать организовать нападение на меня десятка, а то и двух своих башибузуков, если ему дать на это время, поэтому в течении часа нужно отсюда убраться.
А лучше дело не затягивать и исчезнуть еще быстрее отсюда.
Глянув на притихшего умирающего, как со свистом вздымается его грудь, я принял решение, но, первым делом вернулся к извозчику:
— Не вздумай уехать. Нанимаю тебя на весь день, заплачу хорошо. Еще и сверху выдам денег.
Дожидаюсь кивка извозчика и осматриваю все вокруг дома. Ничего особенного нет, заросли травы и несколько фруктовых деревьев за изгородью, никаких лишних свидетелей в округе не имеется.
Потом возвращаюсь в комнату, беру единственный тут табурет и подсаживаюсь к Ивану Романовичу Будову, как написано в паспортной книжке.
— Иван Романович! Ты жить хочешь? Вопрос тебе задан серьезный, безо всяких шуток, поэтому с ответом не спеши!
Исстрадавшееся, но, достаточно умное лицо взрослого человека дрогнуло глазами и недоверчиво посмотрело на меня. Кажется, приступ
— У меня там половина легких плавает, — он кивнул на ведро, — Это уже не первое ведро.
Голос совсем слабый, но, говорит грамотно, одежда более-менее приличная у него. Ну, именно та, что одета сейчас — просто была приличной когда-то. Не падшая личность, вполне нормальный мужчина, которого здесь настигла неизлечимая болезнь. Или ее быстрое развитие.
— Зачем в Кутаиси приехал? Из-за здоровья?
— Да, работу на электростанции предложили, однако, еще в пути стало плохо. Нашел комнату, а на работу так и не явился, уже и не появлюсь, — рассказывает он единственному внимательному слушателю перед неминуемой смертью свою историю жизни.
Страшно умирать в чужом месте никому не интересным чужаком, хочется хоть с кем-то поговорить, может, письмо родным передать. Когда не сразу умираешь, а в течении нескольких дней из себя легкие выплевываешь по кускам — это особенно понятно.
Поэтому он даже рад слушателю, который зачем-то купил его паспортную книжку, только, ему уже на это знание все равно.
— Думал, еще пару лет протяну в хорошем климате, — шепчет умирающий.
Понятно, вполне приличный и технически образованный мужчина этот Иван Романович, раз при электричестве делами занимается. Такого стоит спасти и вернуть в жизнь — вот что я сейчас думаю.
Ладно, беру его с собой! Попробую решить этот вопрос вот так!
— Смотри, Иван Романович. Я сейчас тебя вылечу совсем, станешь как новенький пятиалтынный. Есть у меня в руках такая сила, бог мне много чего дал. Потом ты поможешь мне, немного вместе поживем, неделю или месяц, как получится. И дальше ты свободен.
Мужчина приподнялся на подушке на локте и потрясенно смотрит на меня. Ведь говорю я совсем невозможные вещи уверенным и спокойным тоном, как само собой разумеющееся.
— Кровью договор подписывать не нужно, я к нечистой силе отношения не имею никакого. Согласия я твоего и не спрашиваю, дело мое к тебе небольшое, тут никто не откажется никогда помочь. Поможешь документ мне получить в полиции, будешь свободен здоровый и с деньгами еще солидными. Вот и все, что от тебя требуется.
Спорить он, конечно, не стал, просто согласно кивнул головой.
— Давай, откидывайся на подушку!
И это выполнил беспрекословно, замер, недоверчиво косясь на меня сквозь веки.
Я достал камень из внутреннего кармана и начал лечение с его груди, где у него легкие расположены. Может, есть у него и много других, уже пораженных органов, но, сначала легкие приведу в порядок, остальное потом уже.
Через десять минут, потратив пятнадцать процентов маны, я скомандовал Ивану вставать:
— Здоров уже, как бык!
Мужчина, и правда, легко поднялся, чуть не запнувшись за ведро у грязной кровати и остановился, не зная, что сейчас делать.