Маг 9
Шрифт:
Я сразу отскакиваю и скидываю свои вещи на землю, потом наклоняюсь вперед, реагируя на второй, уже более-менее серьезный удар. Перехватываю древко на лету, дергаю на себя и потом обратно, отвешиваю мужику пяткой копья жесткий удар в грудь, так что кузнец улетает в кусты.
Как ни цеплялся за древко двумя руками, противостоять моей силе не смог, да и не ожидал такого маневра кузнец.
Девчушка оторопело смотрит на внезапно исчезнувшего защитника, потом выхватывает короткий нож откуда-то из-под своей домотканной
Копье осталось у меня в руке, однако, воевать с ней мне не приходится. Кузнец, держась за грудь быстро вылезает из кустов, спешит к ней и перехватывает девчушке руку с ножом. Явно, что торопится спасти ее жизнь, пока я не приложился к дурехе. Он уже все понял про свою и мою силу, осознал, что не может противостоять мне.
Ну, он хоть и здоровый мужик, полный силы, против настоящих воинов все равно беспомощен, хорошо, что он это понимает.
— Успокойся, дура! — рявкает он на нее, на что я одобрительно киваю головой.
Понятно, что опасения за жизнь раненого воина, которого я сам выбил из сознания и привели всех его доблестных защитников в то самое положение, что пришлось получить звездюлей последнему серьезному мужику в лагере.
Однако, усугублять ситуацию он не стал, сразу поняв, что не тянет против меня никак. Если пропущенная тычка снесла даже его с ног и привела в чувство, что уж тут ждать от молодой девчушки?
— Успокоился? Придержи ее, пока я вашего последнего защитника лечить буду, — говорю я и подношу руку к карману, где у меня лежат оба камня.
Все вокруг замирают, не зная, что от меня ожидать. В одной руке у меня копье, в другой пока нет ничего, поэтому все ждут, что я достану из внутреннего кармана, то есть, из-за пазухи.
Хорошо еще, что моя одежда немного похожа фактурой на местные вещи и цветом, и формой. Шуршащая синтетика точно еще сильнее возбудила бы местных жителей на сопротивление новому теперь уже хозяину стоянки.
Кричали бы про демона в человеческом обличье и крестились по-местному не переставая.
— Так, нужны настоящие чудеса. Видно, что одного удара маной по раненому недостаточно.
Я подхожу к Криму, достаю камень для наружных ран, вспоминая, что давно уже его не использовал. Прижимаю руку к окровавленной повязке, через которую быстро проступают новые обильные пятна крови. Да, зря парень полез на рожон, точно умрет без моей помощи после моего же удара. Первым делом нужно рану затянуть и кровь остановить, пока он не истек до смерти.
Пускаю два процента маны и меняю камень на другой, уже для внутренних повреждений. Еще один процент и все, хватит ему пока. Тут еще куча раненых, которых мне желательно поставить в строй.
— Все, будет жить. Рана его затянулась, — я отхожу в сторону и даю собравшемуся народу в количестве уже шести крестьянок снять повязку
Потом подхожу сам, услышав удивленные голоса, что рана и правда сомкнула края. Девчушка хлопочет впереди всех, нож у нее кузнец отобрал, теперь сам пропихивается вперед, чтобы удостовериться в только что случившемся чуде.
Ну, целых три процента моей высоко чудесной магии вернули парня с того света, однако, не излечили полностью. Тут бы еще три процента для внутренних повреждений, только, совсем перейти в статус реинкарнации местного Бога я не спешу. Который может тоже лечить наложением рук, что я и повторил у всех на виду.
Побуду просто его посланцем и мессией на этой грешной земле.
Ну, это будет немного вызывающе для пришельца, если парень сразу же выздоровеет полностью.
Да и маны лечение сожрет немеряно, лучше немного сэкономлю. Учитывая, что дорога до Храма займет от обжитых мест три дня, значит, не так просто до него добраться, как в Черноземье. За пару дней обернуться туда-обратно не получится, минимум семь дней с процедурами в Храме займет.
Ну, если идти без груза и целыми днями по уже знакомой дороге, тогда за пару дней можно до подножия гор добраться.
Вот поправить здоровье и вытащить с того света парня — это мне сейчас необходимо, чтобы заявить о себе, как владельце лечащей магии. Тем более, она льется на защитников поселения.
— Показывай остальных раненых, кузнец! — говорю я и вижу, что Крим уже пришел в себя.
Смотрит на свою голую грудь затуманенным взглядом, замечая потрясенные взгляды окруживших его лежащее на голой земле полуголое тело баб.
И потом переводит недоверчивый взгляд на меня, стоящего совсем рядом с ним.
Ну и ладно, кузнец теперь бежит впереди, раздвигая хлынувший на крики о чуде народ в стороны.
— Здеся у нас лазарет, — он как-то по своему называет место, где лежат раненые, — Ваша милость Ольг!
Добавляет он на всякий случай.
— Не милость я. Такой же, как и ты. Только, мне дано многое Богом нашим, — туманно говорю я, не зная даже, как зовут-величают местного громовержца и вершителя судеб.
Точно ли это тот самый Святой Сиал, про которого говорил кузнец — мне еще неведомо.
Ничего, буду напирать, что его посланник и значит сила моя — самая светлая и добрая. А кто в это не поверит — душа из того вон!
Раненых и точно, ровно десяток и дела у всех плохие. То есть, все уже одной ногой на том свете, раны от стрел глубокие, с воспалением и сепсисом, воинам остается только умереть в мучениях.
— Кто самый плохой? — спрашиваю я местную медсестру, дородную бабу с передником, перемазанным в крови.
Она еще не в курсе, что случилось с Кромом, хлопотала в это время над пациентами, поэтому с удивлением смотрит на кузнеца, ожидая от него разъяснения.