Маг-целитель

Сташеф Кристофер Зухер

И тут все стало ясно и просто. Я вдруг понял: если я продам свою душу, я предам любовь. Любовь лечит, любовь устремляет душу к Небесам, потому что в ней есть привкус Небес Обетованных. Но если я продам свою душу и целиком отдам ее во власть Зла, я навсегда буду закрыт для любви. Если я подпишу союз с Сюэтэ, я никогда не смогу любить Анжелику.

Правда, я буду все равно желать ее, но что я тогда смогу сделать с ней, не имея ни совести, ни сострадания?

— Нет, — отрезал я. — Если я продам душу, я полностью окажусь в твоей власти, и тогда некому будет защитить

девушку.

— Проклятие тому духу, который подучил тебя этому! — рявкнула Сюэтэ.

А я вдруг понял, кто вдохновляет меня.

— Не выйдет, — гордо заявил я. — Он не подвластен твоим проклятиям.

Сюэтэ прищурилась.

— В таком случае предлагаю тебе иные условия. Покинь этот мир, и я отпущу на волю душу девушки.

И снова мне стало страшно: мне придется расстаться с Анжеликой. Однако было в этом варианте что-то логичное — я даже растерялся. Дело понятное: привлеки Сюэтэ на свою сторону неведомого чародея — силы ее сразу возрастут, а враги тут же ослабеют. Раз она не может меня купить, так ей надо хотя бы от меня избавиться! Хлопот меньше, и намного.

И ведь я хотел вернуться домой... Правда, я не прочь был бы разыскать Мэта. Но так или иначе — теперь-то я представлял, куда его занесло. У меня не было причин сомневаться в том, что он жив и здоров. А если я захотел бы убедиться в этом на все сто, то мне, по идее, надо было бы вернуться домой, найти тот пергамент и прочитать записанное на нем заклинание. Тогда я перенесся бы к товарищу. Вот будет задачка для Сюэтэ, и какой альянс против нее...

Да, но что тем временем произойдет с моими друзьями? Я собрался с духом и решительно проговорил:

— Нет.

— Больше поблажек не будет, глупец! — крикнула Сюэтэ. — Почему ты отказался?

— Да потому, — ответил я, — что, как только ты избавишься от меня, ты немедленно принесешь Анжелику в жертву сатане, а потом примешься за моих товарищей.

— Но ты же ничего не будешь знать об этом! И тебе это будет безразлично!

— Нет, не будет, — сказал я. — Еще как небезразлично мне это будет!

Колдунья сощурилась — глаза ее спрятались за складками жира.

— Ну, тогда мы сделаем так, что у этого небезразличия не останется источников. Мы просто убьем их, и делу конец! Терпеть не могу лишать себя удовольствия и убивать свои жертвы быстро, но... ничего не поделаешь. Стражники! Убейте...

— Нет! — прокричал я. — Если ты их убьешь, я ни за что не уйду из этого мира. Я останусь тут, чтобы отомстить тебе!

Сюэтэ закрыла рот и уставилась на меня со злобной, странной улыбкой.

— А что... это соблазнительно. Ведь мстить грешно. Тебя охватит ненависть, жажда мщения, ты поддашься злым чувствам, погрязнешь в них...

Сердце у меня ушло в пятки.

— Да, это было бы славно, — продолжала размышлять вслух королева. — Но что толку — ведь ты мог бы и вправду погубить меня.

Я увидел, в чем мой шанс победить.

— Вот-вот! А греховность моего отмщения была бы уравновешена его справедливостью! Все стало бы на свои места, если бы я уничтожил тебя!

— Вот именно, — процедила сквозь зубы Сюэтэ. Глаза ее снова

приокрылись и зажглись злобными огоньками. — Значит, ты должен либо перейти на мою сторону, либо умереть.

Я почувствовал, как мой желудок оторвался и падает на дно глубокого колодца. Однако я сдержался и сказал:

— Что ж, умирать, так умирать, — но все-таки я сумел выговорить еще одно заклинание:

Налив вина, его благословил Он.И, преломив, Он хлеб благословил...

— Хватит! — взвизгнула Сюэтэ. — Заткните ему рот!

Чья-то сильная рука хлестнула меня по губам. Из глаз посыпались искры. Я еще успел подумать: к кому мне потом обратиться — к стоматологу или к ортодонту.

— В темницу их! — крикнула Сюэтэ. — А дух девицы останется пленным в этой вот бутылке, пока я не вселю его в тело. О, тогда она оживет и будет смотреть на последние мучения своего возлюбленного! Бросьте их в темницу, а я пока подготовлю самую страшную месть для всех них. Такую месть, чтобы она порадовала моего господина!

Я побежал, стараясь не поскользнуться и не упасть, но меня поймали. Нас, всех троих, повели по коридору и бросили в темницу. Лицо мое горело — я был взбешен. Я знал, что «господин», о котором говорила Сюэтэ, не человек. Было у меня тяжелое, неприятное подозрение, что это существо занимает в иерархии Зла очень высокое положение. И я понимал, какая месть колдуньи будет ему по нраву.

Глава 15

Нас швырнули в темницу, и мы, больно ударившись, шлепнулись на пол. Дверь с громким стуком закрылась.

Вот ведь странно... Первое, что я почувствовал, — покой. Как тут было прохладно и тихо после пекла пыточной камеры. Темнота успокаивала, тем более что ее слегка рассеивал свет, проникавший через зарешеченное окошечко в двери.

А потом я ощутил что-то вроде изумления и удовлетворения: одновременно я здорово нарушил планы Сюэтэ. Трудно сказать, сколько времени уйдет у королевы на то, чтобы придумать, как меня одолеть. Наверное, я и вправду оказался для нее крепким орешком. На миг возникло искушение приписать происходящее могущественной силе моих «заклинаний», которая, в свою очередь, проистекала из моего почти законченного филологического образования. Однако скепсис возобладал над гордыней — происходящее скорее имеет отношение к тому, кто забросил меня в этот мир, чем к моей скромной персоне.

Вот бы с ним повидаться...

Но тут меня осенило. Если я такая драгоценность, понятно, что Сюэтэ пытается со мной договориться!

Значит, не исключено, что она снова попробует поторговаться. А раз так, надо придумать как можно больше контрзаклинаний. Была бы эта королева поумнее, первым делом убрала бы из игры Фриссона.

Или вообще убила бы его...

Голова болела и не желала работать. Я пробормотал короткое двустишие, чтобы прочистить мозги. Тут застонал и очнулся Жильбер.