Маг и его кошка
Шрифт:
Слишком близко. Опасно. Если он внезапно решит ударить, могу и не успеть поставить щит. Я улыбнулся. Ради одного этого стоило заехать к озеру.
В ответ на угрозы захотелось подразнить черноусого идиота. Что я и не преминул сделать, обратившись к девушке:
– Я ведь здесь не просто так, сеньорита Франческа. Меня послали за вами.
Это был выстрел наугад. Нервозность в поведении парочки наводила на мысль, что они опасаются погони.
– Я велел тебе заткнуться!
– Погоди, Лоренцо.
Франческа
Она обласкала юнца восхищенно-нежным взглядом – тот расцвел. Мне достались гневно сведенные брови.
– Кто ты такой? – настойчиво спросила она. – Тебя послал мой отец?
– Да, – наугад сказал я и был вознагражден выражением неподдельного испуга. – Сеньорита, он готов все простить.
– Вранье, – неуверенно сказал Лоренцо. – Герцог просто не успел бы…
– Он беспокоится о вас и просит вернуться, – продолжал я, отметив про себя этого «герцога».
– Заткнись!
– Сеньорита, я не вру, – я продолжал вдохновенно импровизировать, ориентируясь по карте, что чертили мне движения ее глаз, бровей и губ. – Герцог просил передать, что сожалеет о размолвке.
– Я не вернусь.
– И куда вы поедете? И с кем? Вы же понимаете, что этот шут не сможет вас защитить. Или обеспечить вам жизнь, к которой вы привыкли.
– Кого ты назвал шутом?!
Но мне уже удалось завладеть ее вниманием целиком. Мысленно я заключил сам с собой пари, что сумею уговорить девушку бросить любовника (готов был поклясться, что черноусый недоросль приходился ей именно любовником, а никак не братом или другом) и уехать со мной.
– Герцог обещал, что наказания не будет. Правду о вашем исчезновении удалось скрыть, ничья репутация не пострадает.
– Смотри на меня! Отвечай, когда с тобой разговаривают! – не выдержал мальчишка. Я снова не обратил внимание, и тогда он, белый от злости, унижения и страха потерять возлюбленную, отвесил мне пощечину.
Мне. Пощечину.
Да еще в присутствии красивой женщины.
– Зря ты это сделал, – очень ровным от ярости голосом сообщил я, опуская ладонь на клинок. – За такое в моей семье убивают.
Раз – и мальчишка, вскрикнув, уронил покрытое изморозью оружие себе под ноги. Два – я вскочил, каблук мимоходом опустился на лезвие, шпага сломалась с легким хрустом, как сухая ветка. Три – рука вцепилась ему в горло, чуть пониже челюсти. Я был так зол, что сумел оторвать наглеца от земли, почти не прибегая к магии.
– Извиняйся, – потребовал я, глядя ему в глаза. – Или умрешь.
Юнец не был трусом. Несколько секунд он дергался, безуспешно пытаясь
Я не собирался его убивать. Только унизить, отплатив за оскорбление. Но все пошло не так.
Он рухнул на землю, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. Скрюченные пальцы вцепились в камзол с левой стороны груди. Вторая рука бестолково скребла землю.
Врожденный порок сердца или иная похожая болезнь. Проклятье, мальчишкам с хлипким здоровьем надо сидеть дома, а не задирать проезжих магов! Юнец хрипло выдохнул, дернулся и замер. Я упал на колени рядом, изо всех сил вцепился в его тонкие запястья. Тело выгнулось дугой, когда из моих рук, пытаясь снова запустить остановившееся сердце, хлестнул поток силы. Бесполезно. Исцеление – не мое призвание.
Безжизненные глаза смотрели в небесную синь над Вилессами.
Я выругался. Черноусого идиота было жалко. И я так и не успел добиться от него извинений.
– Лоренцо! – крик девицы отвлек от созерцания трупа.
– Я же предупреждал. Есть вещи, которые нельзя оставлять безнаказанными, – сообщил я с досадой.
Она бросилась на меня молча, даже не подумав прихватить дагу, что валялась рядом. Мелькнули безумные серые глаза, скрюченные пальцы. Рывок был столь силен и внезапен, что я не устоял, и мы покатились по траве.
Франческа извивалась и шипела, как бешеная кошка. С немалым трудом я сумел все же оторвать ее левую руку от горла. Правой она расцарапала мне щеку. Целилась в глаз, но не попала.
– Ты, ты! – наконец прорвало ее. – Лоренцо! Убью!
– Не надо убивать Лоренцо, я уже сделал это.
Она зарычала и снова попыталась выцарапать мне глаза, но я наконец сумел навалиться на нее и перехватить запястья. Полный лютой ненависти взгляд подсказал лучше всяких слов – оправдываться бесполезно.
Да я и не собирался.
– Честное слово, милая, ты же видела. Надо было просить прощения, пока я был добрый.
Она взвыла, выгнулась подо мной, словно одержимая, из которой изгоняют бесов, и вдруг разразилась бурными рыданиями.
Когда женщины плачут, они отдаются этому занятию всем существом, а значит – можно расслабиться. До следующего приступа ярости.
Я отпустил ее и встал. На душе было паскудно. Да, в нашей семье не принято спускать оскорбления от людишек, по меркам любого из Стражей смуглый обладатель усиков вполне заслужил такой конец. Но осадок все равно был, и довольно гадкий. Если уж я убиваю, предпочитаю делать это осознанно.