Маг-крестоносец

Сташеф Кристофер Зухер

К вечеру, когда войско поднималось по склону холма, на его вершине на фоне темнеющего неба появилась пара дюжин всадников. Монголы заняли все пространство между придорожными рощами.

Пресвитер Иоанн, возглавлявший войско, сказал:

— Очень верно выбрали время и позицию.

— Верно, — кивнула Лакшми. — Ваши воины устали после долгого перехода.

— Эти всадники тоже устали, — возразил пресвитер. — Не сомневаюсь: они весь день обшаривали округу и проскакали не менее сотни миль.

— Стоит восхититься их мужеством, — заметил Мэт. — Их там не более двух десятков,

и все же они всерьез намерены противостоять целому войску.

— Сущая глупость, — заявил Иоанн. — Они наверняка понимают, что я способен догадаться о том, что в этих зарослях по обе стороны от дороги прячутся еще несколько сотен воинов!

Он отдал соответствующие приказания, и конные отряды поскакали вправо и влево по полям, примыкавшим к придорожным рощам.

Иоанн вздохнул:

— Сегодня крестьяне лишатся плодов своих трудов за весь год, но мы должны сразиться с врагами здесь, хотя и погубим урожай. — Обратившись к одному из военачальников, он добавил:

— Постарайся проявись милость к врагам. Это отважные люди, готовые умереть за веру в ложь. Они достойны пощады.

Полководец неохотно кивнул.

— Вообще-то в наших силах сделать это сражение менее кровопролитным, — задумчиво изрек Мэт, вытащил из-под балахона волшебную палочку, наставил ее на северную рощу и пропел:

У крутых отрогов ГиндукушаПоселился яростный ифрит.Бдит сурово он, не бьет баклуши,Рубежи как надо сторожит.Эй, ифрит, покинь свой пост немедляИ сюда скорее прилетай,И как нас ты припугнул намедни,Так монголов нынче напугай!

— Что ты наделал! — в испуге воскликнул пресвитер Иоанн. — Ведь мои воины тоже могут испугаться этого ифрита!

— Ваши воины не испугаются, — заверил его Мэт. — Ведь я, если вы обратили внимание, велел ифриту напугать только монголов.

Со стороны леса послышались испуганные крики. Засевшие там монголы посыпались из-за деревьев на поле, нещадно погоняя коней. Некоторые из них, завидев воинов Иоанна, выхватили ятаганы, готовясь крушить всех, кто бы ни оказался на их пути, но офицеры прокричали приказы, и воины расступились, чтобы дать дорогу спасающимся бегством врагам.

Со стороны леса донесся оглушительный разочарованный стон, и над дорогой возник ифрит — чудовище ростом вдвое выше всадника верхом на коне, с длинными клыками и выпученными глазищами. Ифрит, не желая упускать добычу, бросился на спасающихся бегством монголов. Те пришпорили коней и с еще большей прытью помчались прочь.

Ифрит проводил их мстительным взглядом, пожал могучими плечами и направился к южному лесочку.

А через несколько секунд оттуда

тоже с криками повалили не на шутку перепуганные варвары, готовые скакать куда угодно, только не обратно.

Офицерам войска пресвитера Иоанна пришлось изрядно потрудиться, чтобы удержать своих воинов от бегства при виде жуткого чудовища, которое, разогнав монголов, снова появилось в небе над холмом и вид имело весьма расстроенный и устрашающий. Завидев отряды Иоанна, ифрит с мстительным воем направился к ним.

Лакшми вскричала, мгновенно увеличилась в размерах и, взмыв ввысь, устремилась наперерез. Марудин бросился следом за супругой, не забыв по пути возрасти по всем параметрам. Ифрит только глянул на них и с испуганным воем испарился.

— Ну вот, — облегченно вздохнул Мэт. — Дело сделано, все позади.

Пресвитер Иоанн наблюдал за тем, как его офицеры успокаивали испуганных воинов. Надо сказать, что и сами офицеры страху натерпелись предостаточно. Наконец царь поинтересовался:

— Неужто твои друзья так страшны, что одного взгляда на них ифриту хватило для того, чтобы он пустился наутек?

— Да нет, — усмехнулся Мэт. — С виду они не такие уж страшные. Просто они уже разок встречались, — объяснил он, — и во время этой встречи Лакшми и Марудин сумели неопровержимо доказать ифриту, что ему против двоих маридов не устоять.

* * *

Иоанн решил, что цепь лесистых холмов представляет собой неплохое место для ночной стоянки. Воины занялись разбивкой лагеря посреди деревьев. На следующее утро, к всеобщему изумлению, на дороге появились трое монголов с белым флагом. Иоанн, сдвинув брови, набросил мантию поверх доспехов и в сопровождении двадцати гвардейцев вышел встретить парламентеров. После ритуала приветствия, от которого Иоанн не отступил даже при том, что имел дело с варварами, он требовательно вопросил:

— Чего желает тот, кто послал вас? Если он не желает сложить оружие, можете ничего мне не говорить.

— Нас послали не к тебе, о владыка, а к твоим спутникам — франку-чародею и джиннам. — Монгол развернулся к Мэту, Лакшми и Марудину. Если он и испытывал страх в эти мгновения, стоило отдать должное его мужеству: держался он стойко. — Арьясп, верховный жрец Аримана и наместник гур-хана, приказывает вам немедленно оставить войско этого правителя, иначе он погубит ваших детей.

Лакшми в отчаянии вскрикнула, а Марудин, злобно оскалившись, двинулся к монголу-парламентеру. Тот выпрямился в седле и положил руку на рукоять меча. Пресвитер Иоанн поднял руку.

— Парламентеры неприкосновенны, принц, — строго проговорил он.

— Я — марид! — буркнул Марудин. — Какое мне дело до обычаев смертных?

— Подумай хотя бы о спасении жизни своих детей.

Марудин мгновенно овладел собой. Он остановился, но при этом пожирал парламентера зловещим взглядом.

Если монголу и было хоть сколько-то совестно пересказывать условия, выдвинутые Арьяспом, внешне он этого никак не показал и сохранил бесстрастное выражение лица.

Лакшми, совершенно бледная, плохо владея собой, шагнула к парламентеру, готовая в следующее мгновение броситься на него и разорвать на куски.