Маг на два часа
Шрифт:
Атаман раскатисто захохотал над своей шуткой, и остальные разбойники, хватаясь за бока, последовали его примеру.
Митя вспомнил про две копейки, которые они с таким трудом выманили у вороватой Сороки, и со страхом подумал, что если разбойники отнимут монету, то назад её уже не получить. Между тем Казначей, поигрывая пистолетом, подступил к пленникам и противно прогнусавил:
— А ну выворачивай карманы!
Мефодий, не желая терпеть такой грубости, заворочался у Мити на руках, пытаясь высвободиться. Зная бесстрашный нрав
К этому времени Авося успел вывернуть карманы. В них, на удивление, оказалось пусто.
В отличие от магистра чароделия, Митя такого фокуса проделать не мог, и ему не оставалось ничего другого, как по очереди доставать из кармана свои сокровища. При виде использованной батарейки разбойник насторожился.
— Патрон? — не без опаски спросил он.
— Нет, батарейка. Только она незаряженная, — добавил Митя, чтобы оттянуть время и придумать, как утаить две копейки.
Казначей осторожно взял батарейку у Мити из рук, оглядел, понюхал и просипел:
— Атаман, у них неизвестное новейшее оружие.
— Стреляет? — поинтересовался Атаман.
— Не заряжено, — успокоил его Казначей.
Разбойники пустили батарейку по кругу, с благоговейным трепетом изучая её и качая головами.
Следом за батарейкой к грабителям перекочевали пара стикерсов, пружина, кусочек магнита, перо от древней ручки и злосчастный красный камешек. Последними Митя достал из кармана две копейки. Он с тяжёлым сердцем протянул их разбойнику, и вдруг ему в голову пришла спасительная мысль. Митя поспешно зажал денежку в кулаке и решительно заявил:
— А эту монету я оставлю себе, потому что Атаман не велел её брать.
— Как так?! — грабитель свирепо уставился на Митю.
— Тебе было приказано взять всё ДО последней монеты. Значит, последнюю монету не брать. Атаман не дурнее тебя и знает, что говорит. Правда? — Митя, расхрабрившись, уставился на Атамана.
Предводитель разбойников хотел было рявкнуть: «Нет!» — но вовремя спохватился. Это означало бы, что он глупее Казначея. Атаман молча вытаращил единственный глаз и, покраснев от натуги, задумался, что с ним бывало не часто, а потом набросился на помощника:
— Оставь мальчишке последнюю монету. Ты что, не слышал, что я сказал? Или думаешь, я дурнее тебя?
Митя с облегчением сунул монету назад и тут нащупал в кармане ещё какой-то кружок. На мгновение на его лице появилось озадаченное выражение, но этого было достаточно, чтобы разбойники насторожились.
— Гром и молния! А ну-ка покажи, что ты от нас утаиваешь? — рявкнул Атаман.
Митя достал из кармана чёрный кружок с черепом и костями, про который и думать забыл.
— Чёрная метка! — нестройным хором ахнули разбойники, хватаясь за пистолеты.
Мефодий, который давно дожидался подходящего
Тот от неожиданности отпрянул, понял, что сплоховал, выхватил нож и дико закричал:
— Зарежу! Выпотрошу!
Одноглазый громила бросился ловить Мефодия, но тот извернулся и ловко проскочил у здоровяка между ног. Не удержав равновесия, Атаман грохнулся на землю, носом пропахав заросли крапивы.
— Ой-ой-ой! — истошно завопил он и, поднимаясь на карачки, скомандовал: — В бой!
Вся шайка с ором и гиканьем принялась палить кто куда, решив, что пристрелить пленных они всегда успеют, а в сражении, чем больше шума, тем больше удовольствия.
Между тем Атаман выбрался из крапивы и кровожадно огляделся в поисках Мефодия. Увидев львёнка, он прицелился в него из лука и неистово заорал:
— Стой! Сейчас я тебя продырявлю! Как бабочку, на булавку наколю!
Митя не на шутку испугался за друга. Он рванулся изо всех сил и, выбравшись из смоляной лужи, с разбега толкнул разбойника в спину. Тетива зазвенела, стрела спикировала в поросшее осокой болотце, а Атаман опять растянулся на земле.
Пока главарь не опомнился, Митя подхватил Мефодия и скомандовал Авосе бежать. Они ринулись по тропе, но опоздали. Пути к отступлению были отрезаны. Озлобленные головорезы, размахивая оружием, окружили пленников тесным кольцом. Дело принимало опасный оборот.
— Пропали наши головушки. Где теперь прок от твоего умения превращать? — тихонько заскулил Авося.
И тут Митю осенило: Авося прав. Их могло спасти только волшебство. К счастью, и в слове «бой», и в слове «мир» было по три буквы.
«Только бы успеть превратить „бой“ в „мир“», — подумал Митя и стал поспешно подбирать нужные буквы.
— Бой — рой… нет. Бой — вой… тоже нет. Бой — бор.
Неожиданно в воздухе запахло сосной, и берёзовая рощица, как по мановению волшебной палочки, превратилась в сосновый бор.
— Верно! — обрадовался Митя. — Бой — бор — мор — мир!
К счастью, он так быстро изменил слово «мор» на «мир», что никто не успел пострадать. Как только он произнёс волшебное слово, лица разбойников расплылись в улыбках и они смущённо попрятали оружие.
В это время из болотца выскочила лягушка со стрелой в лапке. Она обвела разбойников сердитым взглядом и строго спросила:
— Чья стрела?
Увидав говорящую лягушку, головорезы опешили от неожиданности.
— Моя, а что? — насторожился главарь.
— Квак это что? Посмотри на себя, Квазимода. Неужто ты думал, что я за тебя замуж пойду? — раскипятилась квакушка.
— Я ничего не думал, — оторопев от такой тирады, оправдывался Атаман.
— Вот-вот, и не думай, и не мечтай. Меньше, чем за царевича или кваролевича я замуж не пойду, — сердито квакнула лягушка, с презрением отшвырнула стрелу и снова скрылась в тине.