Маг поневоле

— Учитель. Всё готово.

Стоящий возле окна юноша в длинном тёмно-синем плаще, небрежно наброшенном на плечи, нехотя кивнул, продолжая всматриваться в лежащий у его ног город. С такой высоты он казался каким-то ненастоящим, игрушечным, словно макет на столе архитектора. Но был от этого не менее прекрасен. Разбегаясь десятками белокаменных лестниц от подножья горы, на которой стояла башня и, утопая в зелени бесчисленных садов и тенистых аллей, он весело спускался вниз, в объятья ласкового срединного моря. Город его мечты. Город, построенный им. Город, которого больше нет… Тяжело вздохнув, юноша подался вперёд и, ухватившись руками за оконный проём, вгляделся

в гигантскую площадь, тесно прильнувшую к самому основанию башни. Площадь, до отказу заполненную людьми. Отсюда, сверху, они были не больше муравьёв. Юноша даже не мог их, как следует, рассмотреть, видя перед собой лишь множество жирных точек, замерших на одном месте. Но он не сомневался, что взгляды всех собравшихся были обращены на башню.

— Почему они не ушли, Жонас?

Юноша, резко отвернулся от окна, словно отгораживаясь от увиденного. Его красивое, ещё не утратившее до конца детские черты, лицо, было на удивление спокойно. Вот только небесно-голубые глаза, в глубине которых плескались искорки боли, выдавали.

— Им некуда идти, учитель. — Старец в белом балахоне, расшитом золотыми узорами, пожевал губами, тщательно подбирая слова. — Они всё ещё надеются.

— Надеются?! На что?! — Тонкие, до крови покусанные губы, раздвинулись в презрительной усмешке. В глазах полыхнули молнии. — Я и себя-то не могу защитить! Почему они решили, что я смогу защитить их?! Или ты им ничего не сказал?!

— Я сказал…

— Уже не важно, что ты им сказал. Они сделали свой выбор. — Тряхнул чёрными, как воронье крыло, волосами юноша. — Вчера уходить было поздно, сегодня бессмысленно, а завтра уже просто некому. — Его лицо исказила гримаса ненависти, на мгновение, сделав безобразным. — Но кто сказал, что никто не сможет вернуться?!

— Ты вернёшься, учитель — Не смотря на старание старика, его голос прозвучал не так уверенно, как ему хотелось. — Ты должен вернутся! — Горячо добавил он, яростно втаптывая в грязь собственные сомнения. — Иначе, какой в этом смысл?

— Ты не утратил наивности, даже дожив до седин, Жонас! — Юноша ласково сжал плечо старика своими тонкими пальцами. От его недавней вспышки не осталось и следа. — Вечно и нерушимо лишь мироздание. Оно всегда было до нас и будет существовать после того, как мы все станем пылью. И ему нет дела до того, какой смысл вкладывают в свой краткий миг существования люди, маги или даже боги. Не ищи смысла в своей жизни, мой друг. Просто делай то, что считаешь нужным. — Юный учитель грустно улыбнулся, поправил начавший сползать с плеч плащ и решительно мотнул головой.

— Пошли! Пора и нам сделать то, что должно!

Взмах руки и собеседники переместились к подножью башни, в зал совета трёхсот. Огромное цилиндрическое помещение, купалось в сиянии гигантского светоча, зависшего на высоте в несколько десятков метров, прямо под самым сводом. Юноша печально осмотрелся. Толстые гладкие стены, соперничающие своей белизной со снежными шапками гор, высокие узкие проёмы окон, задорно подмигивающие цветными витражами, ровный мозаичный пол, буквально искрящийся под ногами. Всё как всегда. Нет только трона, обычно парящего над полом в центре зала. Его место занял небольшой, чуть более трёх метров в диаметре, шар, ярко полыхающий багровым пламенем. Прямо под ним, безжалостно кромсая мозаику, холодным синим огнём светились руны. Рун было много. Их затейливая вязь завораживала, сплетаясь в замысловатые узоры и создавая картину чего-то невообразимо прекрасного и жуткого одновременно. Вокруг шара, довершая картину, расположились, на равном расстоянии друг от друга, восемь изящных бронзовых подставок на тонких перекрученных ножках, со стеклянными небольшими шариками на вершине. Внутри шариков клубился фиолетовый туман, то сгущаясь, почти до желеобразного

состояния, то рассеиваясь, становясь практически невидимым глазу.

— Живи вечно, учитель, — вразнобой поприветствовало юношу несколько десятков голосов.

Тот криво улыбнулся. Ставшее за века привычным приветствие, сейчас, звучало как насмешка. Впрочем, а не была ли такой насмешкой и вся его жизнь? Во всяком случае, темноликий сделал всё для того, чтобы это было именно так. Юный бог окинул взглядом склонившиеся перед ним фигуры. Так мало. Их едва хватит для обряда! Достаточно отказаться кому-то одному!

— Живите вечно, дети мои!

Юноша не спеша обошёл каждого, подолгу заглядывая своим подвижникам в глаза и накладывая прощальное благословение. Вслед ему кланялись, надвигая на голову капюшоны. Кто-то заплакал, старательно сдерживая рыдания. Молодой бог встал напротив шара, заворожённо вглядываясь в бушующее в нём пламя.

— Нужно спешить, учитель, — подошёл к нему Жонас, нерешительно коснувшись края плаща. — Темноликий близко! Мы можем не успеть!

Юноша оглянулся. Возле семи подставок уже стояли ученики, обхватив шарики обоими руками. За каждым из них стояло ещё четверо, положив руки будущим стёртым на плечи. Жонас поспешно подошёл к восьмому шару, заняв место возле него.

— Прощайте, дети мои! — Молодой бог, впервые за века, поклонился сам, склонив голову перед своими учениками. — Я вернусь, даже если придётся развалить этот мир пополам! Вернусь и отомщу!

Юноша вновь повернулся к шару, резко выкрикнул несколько слов, завершая заклинание и, через мгновение, оказался внутри пламени. Вспышка боли, и он исчез, слившись с бушующим багрянцем. Вопли корчащихся учеников, он уже не услышал.

ЧАСТЬ 1

Я очнулся сразу, почти мгновенно, словно кто-то щёлкнул кнопкой невидимого переключателя, и тут же заскрипел зубами от сильной боли, ударившей по вискам. Попробовал открыть глаза и не смог. Слишком много сил требовалось для того, чтобы приподнять свинцовые заслонки, в которые превратились веки… Сил, которых у меня просто не было. Во рту полыхал пожар. Попытался проглотить несуществующую слюну и поперхнулся от навалившейся тошноты. Стало ещё хуже…

Да уж. Похоже, перебрали мы вчера с Толиком. Господи! Мне бы до холодильника как-то добраться. Хотя бы минералочки попить. Судя по моему состоянию, вряд ли у нас что-то более крепкое осталось. И не очень крепкое тоже. Не получается у меня, в таких случаях, вовремя остановиться. Вот только путь до него не близкий, а учитывая моё состояние, то почти непреодолимый. Что же делать то? Засохну ведь без влаги живительной! И, как кактус, колючками весь покроюсь.

Я прислушался, в надежде, что рядом находится какая-нибудь добрая душа, которая меня этой самой влагой и обеспечит. Тщетно. Нет, какие-то непонятные звуки я расслышать умудрился, но доносились ли они извне или это просто у меня в голове так шумело, определить не представлялось никакой возможности. Ну что же, всё как всегда. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Нужно подниматься, а то стану совсем сухой, как швейцарский сыр, а дырки и плесень сами, со временем, нарастут.

Решившись, я сделал героическую попытку подняться и, тут же, с ужасом понял, что не могу. Нет… Не потому, что сил не хватает, а потому, что тела своего, как такового, совсем не ощущаю. Как будто нет его. Я есть, головная боль есть, тошнота присутствует, а тела нет… Совсем.

Господи! Что это со мной?! Может, упал вчера неудачно?! Вдруг что-нибудь с позвоночником?! Господи!!!

Паника поднималась гигантской волной, угрожая утопить сознание в пучинах истерики. Мысли заметались как обезумевшие тигры, в тесной клетке.