Маг в пижаме
Шрифт:
А девушка боролась сама с собой. С одной стороны она хотела, чтоб Наваркин пошел и ударил Иллариона когтем, а с другой стороны ей хотелось остановить врачевателя, потому что она боялась, что ничего хорошего из этой затеи не получится.
— Встава-ай, страна огромная, — самозабвенно тянул Наваркин старинную, патриотическую песню.
Тут сердце Моники затрепетало, будто лист кленовый на ветру — в аллее появился Илларион. Легкой, пружинистой походкой он двигался навстречу Наваркину и тоже что-то пел. По-английски, про любовь.
— Готовность номер один! — сам себе скомандовал доктор и швырнул самовар в ближайшие кусты — оттуда с писком вылетела какая-то птичка. — Всем постам! Преступник вооружен и очень опасен!
Моника на всякий случай прыгнула к самовару.
Наваркин же нацепил на нос извлеченные из кармана джинсов темные очки и, поравнявшись с Илларионом, вежливо спросил:
— Добрый день, не подскажете, сколько сейчас градусов ниже нуля?
Илларион застыл и замолк, безмерно удивленный.
Доктор воспользовался его ступором и замахнулся на чародея когтем.
Маг не сплоховал — вовремя среагировал и ответил на замах резким ударом в нос.
Наваркин квакнул, залился кровью и опрокинулся на спину, уронив драгоценный артефакт на дорожку.
— Ну не сволочь? — развел руками Илларион, глядя на ошарашенную Монику.
— О! Зачем? Что ж ты сделал? — выкрикнула девушка, бросаясь к распростертому на земле Наваркину.
— Вообще-то этот псих хотел меня убить, — сказал чародей, пальцами расчесав свои золотистые волосы.
Моника приподнимала бедолаге-доктору голову и в то же время лихорадочно соображала, что же делать дальше. И сообразила:
— Не убить! Не убить! Он помочь тебе хотел!
— Да, конечно. Помочь мне умереть, — хохотнул чародей, пряча руки в карманы.
— Если бы он всадил тебе в грудь этот коготь, ты бы не умер — ты бы отправился в мир Катарины! И вы были бы навеки вместе! — выпалила Моника.
— Д-да, д-да, — заикаясь, отозвался пришедший в себя, окровавленный и жутко обиженный Наваркин. — Как-то так.
Илларион сощурился, чтоб рассмотреть ауры девушки и доктора — он хотел проверить, врут они или нет. Но ничего предосудительного не заметил. Он не знал, что хорошо видеть ему мешает чужая магия, пропитавшая его собственную ауру.
— Возможно, вы оба лжете, — пробормотал маг, поднимая коготь царицы драконов с земли. — Но, что тоже возможно, вы хотите мне помочь. Помочь встретиться с Катариной…
— Мы очень хотим тебе помочь, — всхлипнув, отозвалась Моника (теперь она не лгала).
Илларион не смотрел на нее — он смотрел на мраморный лик своей любимой, который высился над дальними кипарисами.
— Катарина, — прошептал чародей. — Чтоб быть с тобой, я на все готов!
И, зажмурившись, он сам себе вогнал коготь в грудь. И беззвучно повалился в траву.
Потемнело небо, смолкли птицы, со стороны моря запахло бурей.
Моника заахала, бросила Наваркина
— Шекспир отдыха-ает, — протянул доктор, поднимаясь на ноги.
— Умер! Он умер! — рыдала Моника, обнимая Иллариона. — Не говорит, не смотрит, бледен, как смерть!
— Дальше — тишина, — процитировал эскулап.
— Ларя! Ларя! — звала девушка, целуя белое лицо волшебника.
Вдруг по телу Иллариона пробежала дрожь. Словно его током неслабо ударило. Потом еще раз и еще раз.
Моника отпрыгнула в сторону, Наваркин схоронился за ближайшее дерево, зажимая кровенящие ноздри пальцами. Он, по вполне понятным причинам, опасался чего-нибудь пострашнее тычка в нос.
Тело Иллариона выгнулось дугой, руки замолотили по траве, словно волшебник раскапризничался. Потом у мага открылся рот, и оттуда вылетела сияющая пушинка. Она сделала круг над лицом Иллариона, померцала разноцветным и исчезла, оставив после себя легкий белый туман. А тело волшебника успокоилось, обмякло.
— Ну, вот и сказочке конец, — хихикнул из-за дерева Наваркин. — А у вас, барышня, хобот пропал. Да-да-да.
Дрожащая от волнения Моника бросилась к открывшему глаза Иллариону.
— Милый! Как ты? Что ты?
— Радость моя! Счастье моё! — засмеялся чародей. — Что ж ты так беспокоишься? Ну, задремал я чуток…
— Милый, — расплакалась Моника, крепко-крепко обнимая Иллариона. — Я тебе все-все расскажу… Ох, как же мне с тобой хорошо…
Наваркин деликатно покашлял, покинув своё укрытие:
— Не забудьте мой нос починить и Валентина расколдовать. А то зачахнет он у вас в холле — придется прямо там на дрова пилить.
— Валентин? В холле? — удивился Илларион. — Что он делает в холле?
— Все-все расскажу, — промурлыкала Моника, целуя мага в ухо. — Пойдем в дом, милый…
Теплый ветер носился над пустошью, причесывая вересковые прядки. Небо морщилось и колыхалось, как полотно гигантского тента.
Клаус сидел на берегу тихого ручья и хмуро смотрел, как вода уносит опавшие листья ивы за поворот — за древний седой валун, украшенный изумрудными пятнами мха. Дракон так был погружен в себя, что его мысли обращались в мрачные круглые тучки и толклись у него над головой, перебрасывались крохотными молниями, а он этого не замечал.
Ему до боли в костях хотелось обратиться в камень, навсегда.
И он бы сделал это, если бы не шелест шелка за спиной, не тихий голос:
— Кла-аус.
Царица Катарина обвила своими тонкими руками его шею, прижалась губами к его левому уху.
— Клаус. Улыбнись мне, Клаус.
Он нахмурился еще больше, потому что почувствовал, как смягчается его почти окаменевшее сердце, как пальцам очень хочется коснуться ее пальцев, и из-за этого он разозлился сам на себя. Катарина же улыбалась, видя, что мрачные мысли-тучи потихоньку растворяются в воздухе.