Маг в законе. Том 2
Шрифт:
Что происходит?!
Вот и аукнулся тебе кус-крендельский «брудершафт», непутевый ром! думал, обманул судьбу, из воды сухим выскочил? а хрен с редькой! получай по сусалам, морэ! Закон суров, но это Закон, его не обманешь…
– …Терпи, Тамара! недолго осталось! Пока огонь не погаснет – терпеть надо, – и сам не заметил, как вслух шептать начал. Вроде княжну успокаиваешь, а если честно – себя.
Молчит Тамара. Губы в ниточку свела и молчит.
Терпит.
"Господи, ну я-то ладно! а ей за что
И тут: словно ответ пришел на твою немую мольбу! Да такой ответ, что сразу ясно: не от Господа он! а от кого – догадайся сам, баро! С трех раз…
Треснул сапфировый свод, раскололся, раскрылся багровым провалом; полыхает в провале костер адов, однако не жаром – стужей январской оттуда тянет; все сильнее, все тоскливей завывает многоголосый волчий хор, ветер с ног сбивает, волосы с корнем рвет, ледяными иглами насквозь пронизывает.
А рука в огне горит.
Пересилил себя, оторвал взгляд от провала.
Обернулся к Тамаре – как ты, княжна? – и обомлел.
Стоит княжна, как ни в чем не бывало, в глазах черных пламя отражается. Словно нет для нее провала адского, нет ветра студеного; не воет за плечами, идя по следу, волчья стая. А ведь верно – ни один волосок на ее голове от ветра не шелохнется! Да и пламя-то ровно горит…
Ай, Друц! – забылся, ослабил хватку, и все прахом! Не удержали пальцы руку Тамарину, соскользнули, и чертов буран подхватил тебя, поволок к багровой дыре – за что уцепиться? за дурость свою?!
– Держись, княжна! держи-и-и-ись!..
Мелькнуло видением: вы с княжной, взявшись за руки, стоите на пригорке, сплошь поросшем жухлой травой, над телом Федора, и шепчете слова – чужие, знакомые, ибо так бывает. Вечер дрожит вокруг вас, течет зыбким маревом, потрескивает голубыми искорками – а от опушки дальней рощицы, то и дело крестясь, глядит на вас сельский голова. Достало-таки смелости у старика не сбежать вместе со всеми; остался, стервец! Ох, не к добру…
Видение мелькнуло; исчезло.
Было? не было? Бог весть…
Последнее, что увидел: глаза Тамары. И в них уже – не пламя, не решимость жгучая, не тихое безумие. Удивление и испуг. Не страх, не ужас запредельный – обычный человеческий испуг. "Куда же… в-вы? Ефрем Иванович?! А мне-то что… теперь д-делать?!"
Княжна стояла, нагая и не стыдящаяся своей наготы; смотрела тебе вслед. А рука ее со сжатым в ней Договором продолжала гореть.
Княжна терпела.
И ты понял: она вытерпит все, что угодно.
Права Рашка: бабы живучей…
Лишь попав туда, куда так стремился, ты проклял себя за суетную торопливость. Что, раскучерявый? сунулся вперед батьки в пекло? обождать не сумел? Одного крестника в Закон не проводив, вторую брать вздумал? Жди теперь своей очереди… и Тамара там – ждет.
Своей.
…Здравствуй,
Здравствуй, поле Закона, непривычно людное и оттого почти неузнаваемое.
Здравствуйте, все, кто пришел из небытия; кто встал, согласно Закону, за спинами своих учеников; крестные – позади крестников.
Наши предшественники. Маги былых времен.
Наши с Княгиней учителя, учителя их учителей, и – дальше, дальше… Все, кто через нас приложил свою руку к тем двоим на поле Испытания. Все, кто оставил на них свой оттиск. Дамы, Короли…
И ближе прочих, спиной к тебе, стоял Ефрем Жемчужный, Король Пик, который мог стать Тузом – но не захотел.
Твой крестный.
Маг в Законе.
Он умер больше десяти лет назад – но сейчас это не имело никакого значения. Здесь он был снова жив: в тебе, в бешеной семейке, что рвалась сейчас через преграды, воздвигаемые на их пути Духом Закона…
Окликнуть?
Соблазн был непреодолим, но ты знал, чувствовал: нельзя. Не для того ты здесь, и Ефрем – не для того.
Было в глазах Ефрема Жемчужного, Лошадиного Отца, пока не закрылись навсегда – всегда одно:
…ай, нож!
Синей стали. Кони встали вдоль клинка. Видно, в скачке подустали и застыли на века. Бликом возле острия отраженье: я? не я?! и мерцают «я-не-я» те, далеко от рукояти.
По изгибу ножевому режет солнце по-живому.
Ты перевел взгляд дальше. Жилистый ром-коротышка с курчавой бородищей во всю грудь; дама (Дама?) в старомодном изысканном платье – гордо выпрямлена спина, высокая прическа тщательно уложена на восьми шпильках с бриллиантовыми головками; за Дамой – высокий дворянин в камзоле с кружевами, на боку – легкая шпага; старуха-горбунья, зачем-то раскрывшая над головой чинский зонтик с драконами; дюжий молодец в холщовой рубахе до колен и без штанов; дальше, дальше… сколько же их здесь, ваших Предтеч?!
В памяти само всплыло:
– …Жди, Федя. Схлынет. Перестанем мы с Княгиней вас ночами мучить… скоро уже.
И в ответ:
– Эх, Дуфуня… добро б только вы с Княгиней!..
Вот, значит, чем брудершафт вылился. Уже не двое себя в крестников вкладывают – тут их, магов бывших, десятка три наберется… Потому и отрезало вас поначалу от крестников стеной каменной: очередь не пришла! Вы – последние! Пока все, кто к делу сему руку приложил, явятся…
Нечего было дергаться, глупый Валет, княжну порукой мажьей вязать – просто подождал бы чуток… Одна беда: отродясь ты ждать не любил и не умел, Друц-лошадник! Не взыщи, приятель: стой, смотри, губы кусай до крови… не до тебя мне, не до губ твоих…