Маг. Биография Пауло Коэльо
Шрифт:
В сегодняшней серии о докторе Килдэре директор больницы сказал ему: «Я не должен был пытаться изменить вашу жизнь, Джим. Все мы с рождения созданы для своего идеала». Я применил эти слова к профессий писателя и решил стать им.
Воодушевленный собственной смелостью, Пауло сочинил вариацию стихотворения Редьярда Киплинга «Если…»:
Если ты в состоянии просить и друзей и врагов
дать тебе шанс,
Если, услышав «нет», ты в состоянии понять
это как «может быть»,
Если ты в состоянии начать с самого низу
и извлечь пользу из того немногого, что имеешь,
Если ты в состоянии совершенствовать себя
каждый миг и, поднявшись наверх, не уступить
честолюбию,
Ты станешь писателем.
Вознесшись в свои заоблачные высоты, Пауло с тоской думал о перспективе снова сесть за школьную парту. Стремясь избежать этой муки, он разработал план, который мог бы
В назначенный день Пауло так волновался, что, сев перед экзаменатором — девушкой приблизительно его возраста, — ощутил глухой толчок в глубине груди. Забыв о неверии, он мысленно воззвал к Богу, молясь, чтобы тревога оказалась ложной. Но нет — у него действительно начинался приступ астмы. Из легких вырывался хриплый свист, глаза вылезли из орбит, он судорожно ощупывал карманы в поисках ингалятора. Пауло пытался что-то сказать, но из горла неслось лишь сипенье. Американка и сама окаменела от ужаса. Через несколько минут все прошло, Пауло удалось взять себя в руки и пройти собеседование, но он покидал аудиторию с плохим предчувствием: «Боюсь, астма сыграла со мной злую шутку». И действительно, за месяц до предполагаемого отъезда ему сообщили телеграммой, что он не прошел по конкурсу. Но Пауло не чувствовал себя побежденным — он приписал отказ не неудаче на собеседовании, а тому факту, что мать ездила в США: «Думаю, они отдают предпочтение тем, чьи родственники никогда не бывали в Соединенных Штатах, — написал он и добавил, как та лисица из басни: Очевидно, они решили, что для Америки у меня слишком могучий интеллект».
В это же время Пауло охватила новая страсть. На сей раз — в образе реальной девушки из плоти и крови: кареглазой длинноногой Марсии. Пауло в свои семнадцать лет даже по бразильским меркам был малорослым и худым. При росте в метр шестьдесят девять, который остался у него на всю жизнь, он весил всего пятьдесят килограммов — на десять меньше нормы. Будущий писатель не отличался приятной наружностью и самокритично это признавал: «Я некрасив, тощ, лишен обаяния и неспособен заинтересовать женщину, — повторял он десятки раз с небольшими вариациями в интервью, которые давал впоследствии. — Из-за моей внешности у меня развился комплекс неполноценности». Большинство юношей ходили в рубашках с короткими рукавами, щеголяя крепкими мускулами, а Пауло носил только строгие рубашки с длинным рукавом, чтобы замаскировать узкие плечи и слишком тонкие руки. Огромный кожаный пояс, несуразно смотревшийся на тщедушной фигурке, поддерживал линялые джинсы, обтягивавшие, как того требовала мода, худые ноги. Образ довершали металлические очки с тонированными стеклами, позднее ставшие фирменным знаком Джона Леннона. Волосы у Пауло закрывали уши и свисали почти до плеч, а немного погодя он отрастил жидкие усики и что-то вроде остренькой мини-эспаньолки под нижней губой.
Марсия была на год моложе Пауло и жила почти по соседству на углу улиц Родриго Отавио и Падре Леонел Франка. Она тоже училась в колледже Эндрюс и была членом клуба «Рота 15». Светлые прямые волосы, кукольный носик, узкий разрез глаз — несмотря на строгий надзор отца и старшего брата, она считалась отъявленной кокеткой и одной из самых соблазнительных девушек в группе. Будущий автор бестселлеров был о себе столь низкого мнения, что не замечал заинтересованных взглядов девушки, в которых сквозило восхищение, когда он спорил с другим «интеллектуалом» группы — Алсидесом Линсом, или Сидиньо — о книгах, фильмах и театральных постановках. Хотя большинство участников клуба не слишком хорошо понимало значение термина, все они считали себя экзистенциалистами. У Пауло не было ни шикарной одежды, ни машины, он не отличался физической силой, но Марсия с удовольствием слушала, как он пересказывает отрывки из прочитанных книг или декламирует стихи известных поэтов. Однако Пауло не подозревал о симпатии девушки, пока она не решила взять инициативу в свои руки.
Вечером 31 декабря 1964 года Пауло завершил очередную тетрадь дневника следующей грустной
Они разулись и, по-прежнему не разнимая рук, пошли босиком по песку пляжа Копакабана. Пауло обнял Марсию и попытался поцеловать ее, но девушка мягко отстранилась:
— Меня никто еще не целовал в губы.
Пауло ответил с самоуверенностью бывалого донжуана:
— Не беспокойся, мне это не впервой. Тебе понравится.
Под звездным небом жаркой бразильской ночи двое лжецов слились в долгом поцелуе, о котором будут ностальгически вспоминать и через сорок лет. 1965 год не мог начаться лучше. Роман с Марсией вселил в душу Пауло умиротворение, какого юноша не ощущал никогда раньше ни в Араруаме, ни в Белене. Пауло витал в облаках и даже не огорчился, узнав, что не занял призового места на стихотворном конкурсе, который спонсировал Национальный институт Мате. «Какое имеет значение, дали премию, не дали, — проявляя истинное величие души, писал он, — для того, кого любит такая девушка, как Марсия?» Страницы его дневника заполнялись теперь рисунками: два сердца с именами влюбленных, пронзенные стрелой Амура.
Но счастье оказалось недолгим. Еще до конца лета родители Марсии узнали, кто ее возлюбленный, и приговор их звучал безапелляционно: только не он. Девушка пожелала узнать почему, и мать ответила с убийственной откровенностью:
— Ну, для начала, он настоящий урод. Не понимаю, что могла найти такая девушка, как ты, в таком безобразном и нескладном парне. И потом — ты любишь веселиться, ходить на вечеринки, а он даже танцевать не умеет, стесняется пригласить девушку. Его интересуют только книги. И вид у него болезненный…
Марсия возразила, что Пауло здоров. У него астма, но таких людей миллионы, и эту болезнь можно вылечить.
— Хорошо, астму можно вылечить, — стояла на своем мать, — но у него могут быть и другие болезни, и он, чего доброго, еще и тебя заразит. И потом, мне сказали, что он экзистенциалист и коммунист.
Однако Марсия не собиралась отказываться от своей любви. Она все рассказала Пауло, и они решили бороться вместе. Стали встречаться тайком дома у общих друзей. Надежного места не было, и минуты близости случались у них крайне редко — где-нибудь в укромных уголках лагуны Родриго Фрейтас — да и то дело не заходило слишком далеко. Пауло пытался в таких ситуациях вести себя непринужденно и уверенно, хотя на самом деле его сексуальный опыт был более чем скудным, чтобы не сказать — ничтожным. За несколько месяцев до этого, воспользовавшись отсутствием родителей, отправившихся в кино, Пауло сумел уговорить хорошенькую горничную Мадалену, недавно нанятую доной Лижией, подняться к нему в спальню. Восемнадцатилетняя Мада оказалась достаточно умелой, чтобы дебют Пауло не принес ему разочарования.
Узнав, что их дочь продолжает тайком встречаться с «этим выродком», родители удвоили бдительность и запретили Марсии разговаривать с Пауло даже по телефону. Но вскоре обнаружилось, что Пауло и Марсия прятали под подушками будильники, поставленные на четыре часа утра и шептали в ночной тишине слова любви, прижавшись губами к трубке. Расплата за ослушание была жестокой: девушку на месяц заперли в доме. Но Марсия не сдалась: служанка помогала ей передавать возлюбленному записки, в которых указывалось точное время, когда девушка будет стоять у окна своей комнаты, выходившей на безлюдную улицу. Однажды утром, проснувшись, Марсия посмотрела в окно и увидела объяснение в любви, выведенное на асфальте огромными буквами: «М., я тебя люблю. П».