Маг. Попаданец с другой стороны
Шрифт:
Он даже успел определить, что это свинец, но уже через мгновение стало не до этого. Оружие этого мира оказалось слишком сильным. Эти маленькие злые стрелы летели с такой силой, что магия из накопителя, сдерживающего их, уходила стремительным потоком. Оберег-накопитель становился все прозрачнее и прозрачнее, теряя запас силы. Вот это было уже не только странно, но и опасно.
Цансалан корчился у него под ногами, залечивая раны. Запасы его магии тоже таяли и как бы не быстрее, чем у Пектора.
Нужно было возвращаться, пока магия еще была им подвластна.
Маг произнес заклинание
Пектора захлестнуло ужасом, уже когда-то испытанным. В далекие времена, о которых оно и сам все позабыл, он на спор с такими же магами, как и он сам, подтверждая свою силу, вошел в печь горшечника. Вокруг бушевал огонь, раскаляя горшки, и он отчетливо понимал, что только одно неверное действие, единственное неправильно произнесенное заклинание отделяет его от смерти. Сейчас все было точно также.
Окружавшее железо тянуло из них магию и сопротивляться сил уже не было. Оставалось бежать
Не думая, как здешние маги оценят его поступок, он бросил в нападавших заклинание отвода глаз. Мгновение - и вопли стихли. Местные настороженно оглядывали зал, но никого не видели и не слышали. Для них пришельцы попросту исчезли.
– Ты живой?
– спросил Пектор.
– Я их убью, - слабым голосом отозвался Цансалан.
– Разумеется, - не стал спорить Пектор.
– Но это все потом. Пока они нас не видят и не слышат надо уходить.
Он вспомнил недавнее ранение и потер ладонью плечо.
– Идти сможешь?
– Смогу. Вон дверь... Быстрее. В этом железе заклятье долго не продержится...
49.
Кондиционер, рассчитанный исключительно на Шефа и его секретаршу, не справлялся, и в кабинете висело душноватое ощущение жаркого летнего вечера где-нибудь на оживленном городском перекрестке, а совещание все шло и шло, никак не желая заканчиваться.
Ничего удивительного в этом не было - сведений в их распоряжении имелось немало, но они как-то ловко противоречили друг другу, не желая укладываться ни в одну из концепций, что рождались в обсуждении. С какой стороны собравшиеся за столом люди не подходили к вороху фактов, а все-таки получалось либо некрасиво, либо и вовсе безумно.
Но наконец прозвучало:
– Итак... Что у нас есть к этой минуте...
Шеф оглядел собравшихся, потом повернулся к доске, исчерченной стрелками, именами в рамках и разноцветными значками. Пару секунд хозяин кабинета смотрел на все это, осмысливая и подводя общий итог.
– Честно говоря, я удивлен...
– наконец сказал он.
– Даже возмущен. У нас множество информации об этом человеке, а вот самого человека нет! Есть фото из лаборатории...
Фотографии веером разлетелись по столу, чуть не опрокинув стаканчик с карандашами.
– Есть фото из банка...
Следующая порция фотографий разлетелась по столешнице.
– Есть свидетели.
Он небрежно махнул рукой на запечатленный на доске столбик фамилий.
– Есть, наконец, этот парень, превращенный им в настоящего сметано-белого арийца, что знает его лично...
Он умолк
– А где он сам? Почему, при таком изобилии фактов, этот тип не сидит тут и не дает показаний о своей связи с секретными службами СССР?
Несколько человек в неуловимо чем-то похожих, но все-таки отличающегося друг от друга оттенками серого в костюмах сидели по обе стороны стола и молчали. Не о чем было говорить - операция по поиску русского шпиона зашла в тупик. ФБР - организация не маленькая и не слабая, мало кто в мире представлял её истинные возможности - искала и не могла найти человека, внешность которого была известна всем. В каждом отделении конторы по всей стране, в каждом полицейском участке со вчерашнего дня имелась его фотография.
– Может быть мы поймем больше, когда узнаем, как он могли оказаться в лаборатории?
Шеф мгновенно ответил.
– Не наше дело думать, как он там появился. Пусть над этим ломают голову яйцеголовые. Наше дело - найти и задержать, пока не поздно... Пока тот не успел передать сведения.
Ни у кого из сидящих не хватило духу спросить, а вдруг сведения давно уже переданы красным, но Шеф словно бы считал эти мысли.
– До своих шпион еще не добрался... Не знаю обрадует это вас или нет, но стало известно, что КГБ тоже интересуется этим человеком.
– Не удивительно...
– подал кто-то голос.
– Да?
– вкрадчиво спросил Шеф, разглядывая сотрудников.
– Вам не удивительно? А мне вот удивительно... Почему это русские интересуются своим агентом? Нормальный агент должен был первым делом прибежать к своему куратору, а не заставлять его себя разыскивать... А они его разыскивают и кажется более успешно чем мы!
Шеф в раздражении ослабил узел галстука.
– И не забывайте, что в лаборатории побывали еще двое... Их мы ищем также безрезультатно. Кто может мне объяснить почему они оказались в халатах? И куда исчезли эти...?
Он запнулся не зная на какую из вражеских разведок повесить тех двоих в халатах, что побывали в лаборатории уже после первого советского агента.
– Хочется думать, что и их личности известны нашим сотрудникам не хуже, чем лица Армстронга и Олдрина...
В этот момент телефон на столе обозначил себя трелью. Трубка взлетела к уху.
– Да, - не потерявшим раздражения голосом ответил Шеф.
– Слушаю...
На том конце провода говорили, а сотрудники видели, как меняется лицо Шефа - брови ползут вверх, уголки губ опускаются.
– Что, опять? Задержали? Почему!?....
Несколько секунд он уже молча слушал, а потом, гневно задышав, швырнул трубку на рычаг.
С десяток секунд хозяин кабинета продолжал молчать, глядя на портрет президента Джонсона и только потом, справившись с раздражением, сказал.
– Эта проклятая лаборатория превращается в проходной двор! Снова двое в халатах!
50.
Над ипподромом висел едва ощутимый запах мятой травы и пыли. Прикрыв глаза, Прат вдыхал его, вспоминая родной мир. Никакой разницы- земля, трава, все пахли одинаково. Разумеется, и лошади тут пахли точно также, как в его родном мире.