Магазин работает до наступления тьмы

Бобылёва Дарья

Она задвинула саквояж под диван, выпрямилась и наконец осознала, что чувственное проявление никуда не делось. Тиканье отчетливо слышалось в тишине кабинета: оно пряталось за шкафами, эхом доносилось из-под стола, скребло барабанные перепонки и перекатывалось в голове.

Матильда была уверена, что все сделала по инструкции. А значит, либо эта вещь была еще более не в себе, чем казалось поначалу, либо какой-то другой предмет вздумал ее подразнить. Пересмешников в магазине хватало — чего стоила одна только кукла-неваляшка, которую держали в подсобке, чтобы не пугала посетителей своим бормотанием. Неваляшка была почти безобидная,

и Хозяин не торопился от нее избавляться — кроме того, он знал, что с ней иногда играет Женечка.

Неваляшка оказалась ни при чем, и Матильда продолжила поиски истинного источника тиканья. Славик и Женечка молча наблюдали, как она носится по магазину, выключая или унося в кабинет Хозяина все, что может издавать хоть какие-то звуки. «Убить пересмешника», — выразила Женечкины догадки книга в тускло-зеленой обложке, но Славик ничего не понял.

Наконец Матильда с великой осторожностью сняла и унесла настенные часы, выключила свет в торговом зале, чтобы потрескивание ламп не сплеталось с тиканьем, и щелкнула последним выключателем у входной двери. Магазин погрузился в почти беззвучную тьму.

— Тикает?

— Да… — неожиданно сам для себя перешел на шепот Славик.

— Я же все по инструкц…

Темноту молнией вспорол оглушительный звон. Славик готов был поклясться, что видит и осязает его — от этого невыносимого звука хотелось зажмуриться, он штопором ввинчивался под ребра, и даже сердце от него немного ныло. Бабушка Славика зря боялась излучения мобильных телефонов — истинную погибель таили в себе дисковые аппараты времен ее молодости, от одного звонка которых можно было получить инфаркт.

Матильда, шипя и оббивая углы, ринулась к прилавку и нырнула под него. Что-то с грохотом посыпалось на пол, потом щелкнули рычаги.

— Деточка! — тоненько заныл в тикающем мраке голос из трубки. — Деточка, с кем я говорю? Это Бич-Божева! Позови начальника своего, деточка! Скажи, Бич-Божева звонит!

— Зоя Аттиловна! — Матильда попыталась выпрямиться и гулко стукнулась затылком. — Хозяин же вам сказал, что с портретом все в порядке.

— Дело не в портрете!

— И шкатулка вашей бабушки тоже не по нашей части…

Славик нащупал на стене выключатель и зажег свет.

— Деточка, ты не понимаешь! Сегодня ночью явст-вен-но шуршало в шкафу. Шкаф югославский, под красное дерево, его привез мой покойный муж! Состояние очень приличное! Я не спала до рассвета! Он был уж-жасный человек!

— Шкаф ваш тоже в порядке, Зоя Аттиловна. А вы пробовали пить пустырник?..

Оскорбленно запищали короткие гудки. Матильда бросила трубку и со вздохом села на пол. Из-под прилавка вывалилась готовальня, просыпав из бархатного нутра сверкающие хирургической остротой циркули. Матильда раздраженно отпихнула ее и подняла голову:

— У вас тоже тикает?

Славик и Женечка кивнули одновременно.

— Ладно. — Матильда рывком поднялась с пола и направилась в темный зал.

В кабинете Хозяина она снова достала саквояж «Туристъ», критически изучила пирамиду из чемоданов, вытащила из ее основания большой коричневый, с узором под крокодилью кожу. Засунула в него саквояж, а его, в свою очередь, кое-как упихнула в огромный черный чемодан с двумя круглыми замками, похожими на добродушные подслеповатые глаза. Закрываясь, он прикусил Матильде палец, и кровь капнула на клетчатую подкладку. Беззвучно выругавшись, Матильда

присмотрелась — вроде пятно почти не видно, — захлопнула чемодан и села на диван, чтобы перевести дух.

Тиканье накатило волной, и в его звонком механическом стрекотании Матильде почудилось торжество.

***

Славику очень хотелось курить — внезапный звонок в темноте стал последней каплей, и сотрясаемый мелкой дрожью организм требовал хоть какого-нибудь успокоительного. Решив, что вполне успеет сделать пару затяжек до возвращения Матильды, Славик толкнул тяжелую дверь и выскользнул на крыльцо.

За спиной послышалась какая-то возня, заскрипел отодвинутый стул, но Славик не обратил на это внимания.

Посреди круглой клумбы перед магазином росло дерево, большое и тоже добротно округлое, — дуб, наверное. А может, клен. Славик, как истинный горожанин, уверенно отличал только елку от березы. Он прошелся вокруг клумбы, вдыхая горький после долгого перерыва дым и лениво удивляясь тому, что прежде этого дерева не замечал. Он, конечно, не особо присматривался, но в памяти слабо зеленели какие-то цветы, кусты, а вот дуба не было…

На двор спускались сумерки, а фонари еще не зажгли. Поэтому Славику показалось, что бабуля в голубом платочке соткалась из самовольно уплотнившегося полумрака прямо у крыльца магазина. Она подняла голову, с благодушной улыбкой разглядывая прибитую над дверью подкову. В то же мгновение дверь приоткрылась и Славик увидел Женечку. Полузабытым жестом старшеклассника он спрятал сигарету за спину, а хрупкое создание, не обращая внимания на бабулю, принялось энергично жестикулировать. Озадаченный Славик подошел поближе. Правая Женечкина рука указала в глубь магазина, левая чиркнула большим пальцем по горлу, лемурьи глаза смотрели встревоженно, почти умоляюще. Как строго тут с внеплановыми перекурами, огорчился Славик и поспешно выкинул сигарету в урну. Он уже взялся за ручку двери, и тут перед ним, кротко улыбаясь и еле заметно дрожа замшевым подбородком, снова возникла бабуля. Несколько секунд они неловко топтались на крыльце, и за эти мгновения Славик, хороший мальчик и бабушкин внучек, успел сгореть со стыда — как неудобно вышло, надо уступить, пропустить, помочь. Наконец он распахнул дверь пошире:

— Проходите, пожалуйста!

И бабуля ловко просочилась внутрь мимо Женечки. Хрупкое создание, удивленно взглянув на Славика, подвинулось и убралось из проема. Дверь закрылась за бабулей, Славик снова взялся за ручку.

«ПАМЯТИ» было написано через ять. Точнее, изначально там вообще красовалось возмутительное «ПАМЕТИ», но Матильда с помощью пары размашистых штрихов превратила «Е» в «?». В том, что эти надписи — дело рук Матильды, Славик уже не сомневался. И когда она только успела сделать новую, мельком удивился он.

***

Бабуля покружилась у прилавка, тронула сухими пальцами этажерку и принялась с восхищением разглядывать деревянный гриб для штопки, стоявший на полочке. Тут из кабинета вернулась Матильда.

— Бабушка, у нас закрыто.

Бабуля не шелохнулась.

— Бабушка!

В Женечкиных руках снова возник увесистый том «Жить в мире и дружбе!», который быстро сменился книжкой под названием «Покажи свою работу», а потом — потрепанными «Гроздьями гнева» Стейнбека. Матильда закатила глаза, но от бабули отстала. Та, благоговейно огладив крутые бока хрустальной вазы, посеменила в зал.