Магеддо. Виртуальный роман
Шрифт:
– Атик! Мама, атик!
Въехал прямо в большую коробку пластиковыми фарами, слез с машины и бросился Михаилу на руки. Коротко обнявшись и чмокнув старшего брата, сразу же слез обратно и отошел в сторону, наблюдая, как тот раздевается.
– Вава, – показал он маленьким пальчиком на глаз Михаила.
– Да уж, прилетело немножко, – отозвался тот.
– Пьилетело немозка… – разулыбался Ваня и обнял маму, вышедшую в коридор, за ногу.
Светлана вздохнула, сразу же заметив синяк на лице старшего сына:
– Привет! – она обняла и погладила Михаила по спине, – Как раз к ужину. Там
– Да вот, считай, подарки, – неопределенно махнул рукой Михаил.
– Подайки? – оживился Ваня.
Михаил раскрыл сумку и вытащил парочку машинок в красивых прозрачных упаковках. Ваня радостно схватил их:
– Мама! Мичики! Спасибо!
Привычка благодарить вполне по-взрослому пришла к Ивану неизвестно как, но была незыблемой. «Спасибо» было одним из первых его слов, которое он выговаривал четко и правильно. Регулярные благодарности маме, брату, деду и вообще всем следовали и за подарки, и за обеды, и по другим поводам.
«Пожалуйста», «На здоровье», а также «И тебе спасибо» – когда Ваня чем-то помогал им, а он пытался это делать уже давно – звучали теперь в их доме регулярно. Кстати, помощь его была не такой уж детской, а местами совсем даже весомой. К примеру, малыш регулярно и безошибочно находил телефоны и зарядные устройства к ним, флэшки, кошельки, ключи, отвертки и прочие мелкие и средние предметы, которые Светлана и Михаил периодически теряли в квартире. Ваня помнил все, что попадалось ему на глаза, и через какое-то время находил сам или брал за руку взрослого и показывал место где все это лежало-пряталось.
Малыш благодарно ткнулся лбом в коленку брата и убежал в свою комнату, где деловито занялся обновлением своего уже солидного автопарка: «Волга» к «Волгам», «Лада» к «Ладам» и знакомством старожилов с вновь прибывшими собратьями. Ваня, признавая в принципе превосходство различных «фольфагенов» и «тоот» к отечественному автопрому испытывал очевидный, хотя и странный пиетет.
Светлана вздохнула:
– Молодец, что не забыл. Он ждал. И тебя, и подарков. Ну, что? Давай в душ, ужинать, а там и расскажешь все. Григорий Петрович как?
– Нормально, мам.
– Иди. Я пойду ужин накрывать. Твое любимое.
– Я знаю. Котлеты и тушёная капуста! – улыбнулся Михаил.
– Учуял? Вот нюх у тебя, – обняла его счастливая Светлана.
– Как у собаки. А глаз, как у орла, – пошутил он, но мать посерьёзнела:
– Это ты мне потом объяснишь про глаз. Не болит?
– Уже нет.
– Иди, Аника-воин. Я вещи разберу. А коробки ты уж сам, но после ужина.
– Конечно. Спасибо.
– Позаюста! – неожиданно отозвался из своей комнаты Ваня и задорно рассмеялся, вместе с подхватившими его смех мамой и братом.
– Вот приучил! – засмеялся Михаил.
Пользуясь очередной, редкой для не только детей чертой характера Ивана, заключающейся в том, что тот интуитивно чувствовал момент, когда взрослым нужно остаться наедине и поговорить, и уходил заниматься своими делами-играми, взрослые уселись за стол. Перед этим Михаил положил на холодильник деньги,
– Мы, мам, получили один из призов. Десять штук. Вот, поделили поровну. Там тысяча долларов. – пояснил Михаил, принимаясь за котлеты и тушёную с мясом капусту.
– А как же дорога? – встревожилась мать.
– Все нормально, – промычал он с полным ртом, – И дорогу отбили, никаких долгов. Одна прибыль.
Мать поцеловала его в макушку и начала прятать деньги в портмоне, но тут же засуетилась:
– А тебе? У тебя есть?
– Все нормально, мам, есть еще, – махнул вилкой Михаил.
Мать села напротив него, радуясь его аппетиту, гордясь его фигурой, любуясь его волевым, мужским лицом. Так похож на отца, ее Петра…
– Расскажи мне, пожалуйста, все, – ласково попросила она, но тут же взяла себя в руки и строго показала на глаз сына, – Особенно про это.
– Мам… – замычал Михаил, но мать уже было не остановить.
– Из – за Анны? – прищурилась она, – Из – за Анны.
Михаил коротко поведал подробности схватки, отодвинул тарелку и взялся за чай с конфетами, закончив покаянно:
– Да сам не понял, как.
– И, главное, зачем? – перебила его мать.
– Угу. Вот именно.
– Это ладно. Вы, мужики, так созданы: биться за женщин. Только тебе-то пора бы понять. Если женщина с тобою быть не хочет, то бесполезно кого-то за это лупить. Вот если хочет, но по каким – то причинам не может – тогда дело другое. Хотя и тут кулаками вряд ли поможешь, – тоном учительницы резюмировала мать, – А с Анной так вообще все же ясно? Расстались. Вовремя, дров не успели наломать. Все поняли. Нет? Или я ошибаюсь? – она пытливо взглянула сыну в серые глаза.
Михаил покачал головой в соглашательском порыве:
– Да вот, мам, что-то сам в себе не разобрался.
– А тут ещё проигрыш, – в тон ему покивала головой мать, – Неужели тем же американцам? Тогда вопросов больше нет.
Михаил засмеялся:
– Вот ты рентген, мам!
Мать улыбнулась, но тон ее был серьезен:
– И как ребята? Не подвели?
– Да ладно! – возмутился Михаил, – Такую свалку устроили! Даже Гор сцепился.
– Егор? – мать терпеть не могла этих кличек – сокращений, которыми сын и его друзья называли друг друга и в обычной, некомпьютерной жизни и при каждом удобном случае употребляла настоящие имена.
– Да, Егор, – кивнул Михаил, – Мам, тут такое дело… Это еще не все, понимаешь?
– Пока нет, – снова встревожилась мать, превратившись во внимательную кошку, следящую за тем, как соседский грязный и тощий пес, выписывая якобы бессистемные круги по двору, приближается к ее глупому котенку. Чтобы шмякнуть того в игре увесисто лапой, а успеет-так и куснуть, а потом и весело улепетывать от зазевавшейся мамаши-кошки. И тут же, слыша ее шипение прямо за своим хвостом, с шумом протиснуться в дыру забора и оттуда радостно лаять в ее желтые, злые глаза. Только на этот раз такой номер уже не пройдет: кошка кинется раньше, на следующем вираже, когда пес не ждет. Молча, когтями – саблями в рыжий собачий бок…