Магический квадрат
Шрифт:
— Может, с точки зрения ее культуры, ты НЛО.
— Думай, что говоришь, мисс-всезнайка-Фло!
— Я имею в виду, что беременная шестнадцатилетняя девушка — для Японии редкое животное.
— Во-первых, я не животное. Во-вторых, мне почти семнадцать. Не моя вина, что я моложе вас на год и начала учиться раньше вас…
— Я хотела только сказать… Феба, не морочь мне голову, ты прекрасно знаешь, о чем я…
В этот момент в класс вошел Джон. Обводя его отсутствующим, рассеянным взглядом, он натолкнулся на взгляд Майи. «Что происходит со всеми нами, — подумала Майя, — неужели та ночь
— Привет, Майя… Привет, Фло…
Джон ничего не спросил, не улыбнулся никому из подруг, как раньше, при встрече. Уселся за стол прямо за спиной Фебы, положил на пол рюкзак, сунул в уши наушники от iPod и принялся с невыносимой методичностью раскладывать на столе карандаши, ручки, одну красную, другую синюю, учебник математики, английский словарь, тетрадь и дневник. Фло с досадой наблюдала за его действиями.
Он снял наушники, огляделся по сторонам, поднялся, подошел к Фебе и что-то прошептал ей на ухо. Девушка с признательностью посмотрела на него. Он протянул к ней руку, видимо желая погладить ее по щеке, но не решился и отдернул, лишь слегка коснувшись пальцами ее волос. После этого он вернулся на свое место.
Фло испепелила его самым яростным из своих взглядов.
— Что ты на меня так смотришь? — заметив это, огрызнулся Джон. — Кто-то же должен подбодрить нашу общую подругу. Тебе теперь не до нее. Если ты о ком и думаешь, так только о своей Майе.
— Что за ерунду ты несешь, Джон! — воскликнула Фло.
— Я говорю, что Феба, после того как стала жертвой насилия, гнусного насилия со стороны вон того гада, сейчас нуждается во мне… в нас…
Джон с ненавистью посмотрел на Гарри, развалившегося за своим столом у задней стены класса.
— А ты уже достала меня, — упрекнул Джон Фло. — Не хватало еще, чтобы ты при всех устроила мне сцену ревности!
Появление мисс Сондерс прервало их пикировку.
Звонок известил о завершении школьного дня — дня знаменательного возвращения Майи в стены родного класса. Ребята собрали книги и тетради и потянулись к выходу. Майя вышла одной из последних, краем глаза следя за Фло, которая задержалась в дверях в ожидании Джона.
«Вот дурочка, — подумала о подруге Майя, выходя во двор, — ей следовало бы сейчас оставить его в покое».
Девочка не заметила того, кто, стоя за калиткой, следил за ней, опершись об ограду. С растрепанными волосами, спадавшими на лицо, почти полностью скрытый толпой ребят, высыпавших на улицу. Это был Трент. Плотно сжатые губы и глаза лед-небесный-огонь выделялись на его бледном лице. Майя подходила к калитке, когда он сделал два робких шага ей навстречу. Но остановился. Нерешительно отступил назад. Потом повернулся и пошел прочь. И в это мгновение Майя увидела его.
Не слушая рассудка, взывавшего к благоразумию, Майя крикнула ему вслед:
— Трент, подожди!
Трент обернулся. Посмотрел на нее долгим взглядом и — ускорил шаг.
Майя осталась одна посреди улицы. Разочарованная и расстроенная. Затем двинулась к станции метро. Охваченная печальными мыслями, она не слышала шагов сзади и не сразу почувствовала прикосновение к плечу чьей-то руки. Только когда кто-то сильно сжал ее плечо, Майя очнулась и обернулась. В нескольких сантиметрах от нее было лицо Трента. Его взор проникал ей прямо
— Я не могу жить без тебя, Майя. С тех пор как я узнал тебя, ты стала частью меня… Но я вынужден… вынужден, Майя… любовь моя, я не хочу навлечь на тебя беду…
Трент оборвал свой монолог, повернулся и ушел.
Ни разу не обернувшись.
ГЛАВА 7
Кабинет криминалиста-психолога Меган Фокс Мур в комиссариате полиции был небольшим, но очень уютным. Письменный стол из светлого дерева и металла. Очень удобное черное кресло с высокой спинкой и три белых табурета. На столе лампа итальянского дизайна с четкими прямоугольными формами. Она всегда была включена и всегда освещала аккуратные стопки журналов, отчетов и протоколов, разложенных на столе. Мерцающий экран серебристого компьютера, бесконечный ряд выровненных по линейке пеналов с карандашами, шариковыми ручками и фломастерами, разложенными строго по цветам. Меган нравилось, чтобы все лежало на своих местах. Две фотографии. На одной — она с Майей перед их домом на Флауэр и Дин-Волк. На другой — семья в полном составе: она, Дэвид и Майя в одной из последних поездок: Нью-Мехико, равнина Сан-Аугустино, 60-е шоссе, посреди пустыни на фоне нацеленных в космос двадцати семи гигантских антенн Вэри-Ладж-Эррей, самого современного мирового центра наблюдения за небесной сферой. Идея фикс Дэвида. Меган бросила взгляд на фотографию и почувствовала, как тоскливо заныло сердце.
Она перевела взгляд на листок бумаги, лежащий перед ней. Письмо пришло в комиссариат вчера, но ей передали его только с утренней почтой. К счастью, здесь, а не дома. Она оглядела стол в поисках блока самоклеящихся бумажек подходящего цвета для работы с этим ужасным посланием. Меган никогда не делала пометок непосредственно на документах. Она писала их аккуратным почерком на клеящихся разноцветных квадратиках — этих свидетелях ее каждодневной жизни. Бесконечная записная книжка-календарь, постоянно напоминавшая об обязательствах и неотложных делах. Сегодня она выбрала темно-красный цвет.
— Что за тоску ты слушаешь, Мег?
Веселый голос лейтенанта Гаррета перекрыл звучание восточного мотива, льющегося из компьютера.
— Сообщаю для невежд, это Авалокитесвара Бодхисатва. Авалокитесвара является Бодхисатвой, то есть полубогом сострадания.
— Ну если так, то конечно!
— Это по совету Майи. Они слушают это на занятиях в шаолиньском центре для повышения концентрации. И на самом деле…
— Ну, если тебе больше ничто не помогает сконцентрировать мозги, доктор… то добро пожаловать в мир лузеров.
— Гаррет, это вовсе не глупости. Восточный материализм — это свод знаний, намного древнее наших. Но ты прав, мне необходимо сконцентрироваться. А для этого любой метод хорош.
У Лоренса Гаррета, лейтенанта из отдела убийств, специалиста по самым запутанным делам Скотленд-Ярда, было две слабости: истинная страсть к костюмам с Севил Роу с ее высококлассными портными, и душевная деликатность. По правде говоря, была еще третья, но в ней он не признавался даже самому себе.
Гаррет уселся на один из белых табуретов, стоящих перед письменным столом Меган, и потянулся, чтобы взять измятый листок бумаги, лежавший перед коллегой.