Магическое кольцо Каина
Шрифт:
– Я принесу выпить, – говорит Мэри. И мне кажется, что я слышу ее голос, находясь внутри стылого ледяного замка. – Что вы предпочитаете?
– Минеральную воду без газа.
– О, это несерьезно! В стране, где алкоголь запрещен, вы просто обязаны выпить что-нибудь покрепче, – восклицает Джонни и вдруг бледнеет.
Любящее сердце – мощный локатор. Мэри уже возле мужа, встревоженно вглядывается в его глаза.
Вместо ответа Джонни вытаскивает из кармана руку, разжимает пальцы. На его ладони изумруд. Лишенный золотой оправы, он стал еще красивее. Электрический свет разбивается в его гранях сотней зеленых бликов.
– Это из твоего кольца камень? – взволнованно интересуется
– Ничего не понимаю, – пробормотал Грин, ошеломленно глядя на камень. – Наверное, он выпал из перстня. На набережной было темно. Я особо не вглядывался, что выбрасываю. А сейчас сунул руку в карман – и там оказался изумруд.
Я смотрю на Джонни Грина, и мне становится страшно. Я вижу, как из седьмой чакры, расположенной на макушке, начинает подниматься едва различимый столбик пара.
Денис рассказывал, что происходит потом. Столб темнеет, и, как яркая точка, душа взмывает вверх.
Я не видела прежде этого со стороны – но я сама была в такой ситуации, когда переживала клиническую смерть и выходила из физического тела. Этот темный столб душа видит как тоннель, в конце которого сияет яркий свет божественной любви и спокойствия.
Совладав с собой, я схватила мобильник и набрала номер Дениса.
Он ответил через пару секунд сонным-пресонным голосом.
– Дениска, изумруд вывалился из кольца. Он сейчас с тем человеком. Что нам делать? Вызывать «Скорую»? Бежать выбрасывать камень в воду? Я могу это сделать за него? Мужчина выглядит слабеющим. Похоже, все развивается стремительно.
Денис замолчал, наверное, пытаясь сосредоточиться и настроиться на Грина.
Потом я услышала его грустный вздох.
– Наташ, прости меня. Я ошибся. Этот мужчина уйдет в любом случае, как бы ты за него не боролась. Ты оказалась не в том месте и не в то время. Ты ничего не изменишь. Прости. Я не видел, что с тобой так случится. Будущее многовариантно. И я не знаю, что тебе делать и что мне делать, как помочь. Мне повисеть на линии? Я могу говорить с тобой. Если это нужно, если это тебя успокоит.
– Сначала я вызову врача, – решила я и прервала разговор.
От волнения слово «скорая» на английском вылетело у меня из головы.
– Надо позвонить врачу. Джонни может быть плохо. Это плохой камень, – сказала я, протягивая ладонь. – Отдай мне изумруд.
Джонни передал мне камень, а Мэри пробормотала:
– На вилле есть доктор, позвать его?
– Да. Но надо позвонить и другим докторам, которые приезжают на машине. Спасать жизнь, быстро. Реанимация, понимаешь?
Мэри кивнула и быстрым шагом удалилась.
Грин, казалось, слабел прямо на глазах. Он сел на диван, откинул голову и тяжело задышал.
Я почувствовала, что надо унести этот проклятый камень как можно дальше от Джонни. Вода, не вода – неважно. Просто подальше от него.
– Я скоро буду, – прошептала я, выбегая из комнаты.
Что было потом – помню плохо.
Пол вдруг ударил меня по лицу, одновременно с этим я услышала хруст в затылке – и мир выключился.
Я пришла в себя от дикого крика Мэри.
Приподнялась на локтях и застонала.
С того места, где я лежала, был виден белоснежный диван, залитый кровью. Похоже, у Джонни было перерезано горло. Упав на колени, Мэри пыталась зажать руками заливающий все вокруг алый фонтанчик…
Глава 4
Рим, 1509–1520, Себастьяно Лучани
«Нет, не таким представлял я себе Рим, – думал художник Себастьяно Лучани [19] ,
19
В историю живописи вошел под творческим псевдонимом Дель Пьомбо.
При мыслях о гениальном Рафаэле сердце Себастьяно Лучани забилось сильнее.
Он снова словно увидел себя, уже признанного ученика Тициана, стоящего с открытым ртом перед алтарным образом в церкви Сант-Агостино [20] .
Конечно, разговоры о молодом гениальном урбинце велись среди художников давно. Молва приписывала ему невероятную легкость в пейзажах, и ангельскую красоту лиц, и совершенное чувство пропорций тела и объема пространства. Но Себастьяно в глубине души считал, что сила таланта Рафаэля значительно преувеличена. Так часто нахваливают загадочных красавиц. А встретишь их в церкви, присмотришься – и поймешь, что ничего особенного в принципе в девушках нет.
20
«Коронование св. Николы из Толентино», город Читта ди Кастелло.
Но когда довелось воочию увидеть работу Рафаэля – у него просто заняло дух. Техника Рафаэля – простая, светлая, наполненная воздухом, заставляла сразу же позабыть о том, что стоишь перед картиной. Изображение манило в глубь себя, и в нем было легко, тепло, солнечно – даже лучше, чем в настоящей жизни.
Себастьяно потерял покой. Как только у него выдавалось время между заказами, он колесил по Флоренции, рассматривая невероятных мадонн Рафаэля и не менее выразительные портреты знатных заказчиков. Потом, надышавшись картинами гения до головокружения, он пытался писать тем же стилем – но собственные работы все равно казались ему слишком темными, мрачными, тяжелыми.
Себастьяно казалось, что он впитал в себя каждый штрих, от «Обручения девы Марии Иосифу» и «Мадонны Конестабиле» [21] до «Мадонны Грандуки», «Мадонны со щегленком» и «Прекрасной садовницы» [22] . Он мог легко представить малейшие нюансы и детали рафаэлевской манеры. Но только осветить свой холст хотя бы подобием того света, который щедро струился с работ урбинца, у него не получалось.
Рафаэль был невероятно, непостижимо плодовит. Над большим портретом для дворца или алтарным образом другой художник мог работать и полгода, и год. Рафаэль же писал своих мадонн буквально за пару недель, и при этом они выходили настолько совершенными, как будто бы на холсты были потрачены годы упорнейшего труда.
21
Ранние работы Рафаэля.
22
Работы Рафаэля «флорентийского» периода.