Магиер Лебиус
Шрифт:
А зрелище на огороженном ристалищном поле разворачивалось невиданное. Устрашающее было зрелище.
Первым голема атаковал Дипольд Славный. Горячий гейнский пфальцграф уже пришпорил коня, уже бросил несчастное животное в тяжелый галоп. Навстречу монстру.
Всадник, украшенный остландскими грифонами, набирал скорость. Голем же наоборот – вдруг остановился. Застыл. Голем, широко расставив ноги, ждал Дипольда.
Время замедлило свой бег. На стального рыцаря скакал рыцарь из плоти и крови. Расстояние между противниками быстро сокращалось.
Спохватившись, один за другим срывались
Урвать себе кусочек неувядающей славы.
Повергнуть невиданного противника…
Создание магиера Лебиуса по-прежнему стояло недвижимой двуногой скалой. Голем больше не сотрясал своей тяжелой поступью турнирное поле. По ристалищу грохотали копыта двух десятков боевых коней. И два десятка копий целили в громадную темную фигуру.
Но отчего-то бургграфу Рудольфу Нидербургскому сейчас не очень верилось в удачливость Дипольда Славного и прочих рыцарей Остланда.
…Свое тяжелое ристалищное копье пфальцграф с самого начала направил в голову врага. В большую, стальную, горшкообразную голову. В середину глухого шлема – под магическую роспись, под козырек смотровой щели. Разумеется, массивный наконечник в узкую прорезь не войдет, но, может быть, хотя бы щепа расколотого древка…
А нет – так оглушить, ошеломить, повалить врага точным ударом. Вложив в этот удар всю силу и скорость, напор, разбег, массу коня и всадника.
Дипольд слышал за спиной нарастающих топот, лязг железа и выкрики – это на стального монстра скакали остальные рыцари-поединщики. Как и он сам – за славой скакали. Или за смертью.
Сквозь смотровую Щель усиленного турнирного салада Дипольд видел: голем медленно, не торопясь, отводит назад левую руку. Ту, что с булавой. Не для удара отводит – для удара еще рано. Судя по всему, эта оживленная магией груда металла собиралась… Да, точно – метнуть свое оружие собиралась. Дипольд старался не думать о том, как сильно и как далеко может бросить столь устрашающий снаряд железная рука. Пусть даже левая… Или для голема нет разницы – что правая, что левая?
Резкий взмах. Рука – будто метательный рычаг катапульты.
Булава – массивный шишковатый шар на толстой деревянной рукояти – выскальзывает из разжавшихся стальных пальцев, летит, кувыркаясь…
Нет, не в Дипольда. Мимо него. Выше. И левее.
Враг промахнулся? А может, нет? Может, у голема иная цель?
Все же немалого труда стоило не свернуть на полном скаку вправо, не пригнуть, не спрятать голову, не упасть на лошадиную шею, укрывая глаза в конской гриве. И – сохранить хладнокровие. И – проигнорировать смертоносный снаряд. Отвлекаться нельзя. Иначе не удержать, как должно, повода в левой руке. Иначе дрогнет правая рука, а с нею вместе дрогнет и отклонится от цели тяжелое копье. Иначе массивный наконечник ударит не туда, куда задумано.
За спиной Дипольда послышался звон, грохот…
Будто со стен оружейной вдруг разом рухнули на пол сбитые одним ударом доспехи, висевшие на ненадежных крючьях.
…И
Видимо, голем все-таки целил не в Дипольда. И голем не промахнулся. Брошенная с нечеловеческой силой булава цели достигла.
А Дипольд не отвлекался, не оборачивался. Сжав зубы и еще крепче копье, он по-прежнему несся вперед, на несокрушимую громаду, напоминавшую человека лишь очертаниями фигуры. И через свою смотровую щель смотрел в черную прорезь на расписанном темном шлеме. И по-прежнему целил туда, под козырек.
А черная прорезь смотрела на него. На него одного.
Да, турнирное копье было длиннее меча голема. И копье ударило первым. Сильно. Мощно. Только ожидаемого результата этот таранный удар не принес. И вообще – никакого результата.
Голем вдруг ушел вниз, пригибая голову, прикрывая козырьком смотровую щель. По сути, он повторял тот же прием, что использовал сам Дипольд в сшибке с Генрихом-Медведем. С неожиданным проворством стальная махина, громыхнув латами, опустилась, нет – упала на одно колено. Выставив вперед другое, подавшись всем корпусом навстречу противнику. Обретая надежную опору, подныривая под копье.
Дипольд не успел поворотить тяжелое древко. Вовремя – не успел. Недостаточно быстро опустил. Недостаточно низко опустил. Наконечник лишь скользнул по гребню шлема, исчерканного магическими письменами. Толстое ратовище подскочило вверх, вырываясь из опорных крюков. Даже не проломившись.
Проносящегося мимо, почти вплотную, всадника с золотым грифоном на щите и гербовой котте голем рубить мечом не стал. Резко (и откуда только такая прыть у бронированной махины!) развернулся… Толкнул растопыренной левой ладонью. Не самого Дипольда даже – пфальцграфова коня. В бок.
Этого оказалось более чем достаточно. Тычок тяжелой латной рукавицы был страшен. Слетел с разбитого седла помятый щиток-дильж.
Взметнулся сорванный стальными пальцами кусок попоны. И клок конской шкуры. Вместе с конской плотью.
Всхрип, жалобное ржание – и верный конь Дипольда, опрокинутый, отброшенный, упал у самой ристалищной ограды. Всадник отлетел еще дальше – за ограду. На опустевшие места богатых бюргеров.
Обвешенное железом тело рухнуло на землю, сломав при этом две пустующие лавки. От сотрясения темно-красный реннтарч, украшенный златокрылым остландским грифоном, сорвался с креплений кирасы. Мощная пружина зашвырнула турнирный щиток куда-то за насыпь и трибуны.
Бесконечно долгое мгновение голову Дипольда наполняли туман и жуткая боль. Густой туман. И много боли. А после – не стало ничего.
Первая жертва стального голема лежала неподвижно. Дальнейшего боя сын остландского курфюрста благородный и отважный пфальцграф Дипольд Гейнский, прозванный Славным, уже не видел.
ГЛАВА 12
А турнир превращался в скоротечную кровавую бойню. И, в отличие от Дипольда, бургграфу Рудольфу Нидербургскому пришлось от начала и до самого конца наблюдать, как один за другим гибнут лучшие рыцари Остланда, на помощь которых он так надеялся.