Магиня для эмиссара

Кузьмина Надежда М.

Доев, щёлкнул пальцами.

— Ньера Алессита, есть разговор. Жду вас в комнате.

Я поперхнулась — ну что там ещё сдохло?

Оказалось, что он всё же вознамерился пошить для меня новые платья. Ну, вот зачем? Для дороги у меня есть пристойное саржевое, кофейного цвета. Подновлю магией, пришью свежий белый воротничок — и сойдёт. А по приёмам я дефилировать не собиралась. Меня наняли для работы с бумагами, анализа данных, ну и магии. Так на кой мне туалеты? Или его всё же задел упрёк, брошенный Андреасом?

— Ньера, это не обсуждается. Это не

для вас — для меня. Пока вы числитесь у меня в жёнах… — Я поперхнулась от такой формулировки — вот так новый речевой оборот: «числиться в женах»! — …Извольте выглядеть так, чтобы не ронять мою репутацию. — Поднял руку, пресекая возражения. — Считайте эти платья формой. Ведь гвардейцы сами себе мундиры не шьют? — И припечатал: — Мы идём к портному через час.

Блин! Ещё один командир нашёлся.

До ателье на большой торговой улице, начинавшейся от ратушной площади, снова шли пешком.

По дороге Холт рассказал о том, что расследование в Салерано продолжается. Перехватили в море ещё пару шхун с командами. Названия были мне знакомы — «Синелья» и «Меч-рыба». Замешанные в пиратстве матросы — в зависимости от степени вины — или повиснут на рее, или отправятся на рудники в колонии. И началась конфискация имущества коррумпированных чиновников. Причём ни причины, ни масштаб операции особо в тайне не держали — теперь, посмотрев, как особняк соседа пошёл с молотка, а сам сосед отплыл за море без обратного билета, любой крепко задумается, прежде чем соваться в подобный незаконный промысел. А гильдии — и купцов, и страховщиков — были весьма довольны. Выручка от конфискованного покроет часть убытков, а в море станет немного — но безопаснее.

— О вашем участии не знает никто. Я решил, что вряд ли вы захотите получить премию соленов в триста, — усмехнулся, — да, гильдии скуповаты, и одновременно нажить десятка три могущественных врагов.

Я кивнула. Нет, такого сомнительного счастья в интересной пропорции мне точно не надобно.

Ткань на платья — договорились, что их будет три, — Холт позволил выбрать мне самой. Я решила не разочаровывать патрона. Форма так форма. И выбрала темно-серую шерсть, стального цвета шёлк и мышиного цвета, с черными штришками — темнее и мрачнее не нашлось — муслин. Холт покачал головой:

— Отомстили? Ну, вам это и носить.

Переживу. Он же такое носит? Только почему появилось неприятное ощущение, что я сама себя обдурила?

Когда дошло до фасонов, мы чуть не переругались.

— В этом году модны V-образные вырезы… — начал портной.

— Под горло. Круглый вырез, воротник-стойка, — покачала головой я.

— Если пустить кант вдоль шва… — подступил мастер с другой стороны.

— Давайте швы гладкие, без отделки и всяких выкрутасов.

— Так, ньера Алессита, — вмешался Холт, — мерки уже сняты, будьте добры, посидите пока в кресле, полистайте модный журнал. И обратился к портному: — В этом году в столице носят приподнятые плечи и отложные воротники с отделкой ручным кружевом. Я хочу, чтобы вы сшили платья для ньеры

Алесситы по самому наивысшему разряду.

Хлопнула дверь.

Я обернулась — на пороге с приоткрытым ртом застыла Орсетта. Похоже, та вошла с улицы как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу. Глаза брюнетки сузились, взгляд остановился на мне:

— Ты! Ты-ы!! Ах ты!!! Платья себе заказываешь, да?! Верни мои деньги!!!

Я оторопело захлопала глазами. Какие такие деньги?

Холт изумленно посмотрел на Орсетту, которая вытянула вперёд руки со скрюченными пальцами, словно собралась на меня прыгнуть и на части разорвать. Обернулся ко мне:

— Ньера Алессита, объясните.

Ну, ладно. Хватит уж с меня политесу.

— Ньер Холт, это — ньера Орсетта. Мы вместе учились. Именно её в мой предпоследний визит на улицу Трёх Жемчужин я застала в голом виде лежащей в одной постели с моим бывшим мужем. Точнее сказать, непосредственно под моим мужем, — прищурилась на бывшую подругу. — Так что за деньги, Орсетта?

— Твой Андреас! Он украл мои сбережения! Вы сговорились! Верни мне мои две тысячи!

О, а экс-гад даром времени не терял! Похоже, большой и чистой любовью и тут не пахло…

— Орсетта, — нежно улыбнулась я, — мне ничего не известно о твоих деньгах. Выясняй это с Андреасом. Я развелась с ним в Храме через час после того, как застала вас в кровати. Так что мой красавец экс-муж свободен. Забирай! Вместе с деньгами!

— Развела-ась? А он сказал, что не может жениться, потому что ты не даёшь ему развода…

— Повторяю. Мы больше четырёх месяцев как разошлись.

— Выходит… выходит… — рот Орсетты распялился, губа задрожала, — выходит, он мне лгал?!

Мастер, ставший свидетелем сцены, покачал головой.

Как интересно. Её не смущало, что Андреас врал беременной жене. Более того, она сама принимала участие в обмане. Но вот Орсетта оказалась на противоположной стороне — и до чего она обижена!

— Что же мне делать? Алессита, милая, — взгляд голубых глаз остановился на мне. — Может быть, ты мне поможешь? Мы же всегда дружили! Помнишь? Алессита и Орсетта, Орсетта и Алессита… Послушай, одолжи мне немного денег, соленов триста? На время — я обязательно отдам!

— Сожалею, Орсетта, ничем не могу помочь.

— Да, а твой малыш? Всё в порядке? — попыталась подъехать брюнетка с другой стороны. — Надеюсь, он не пострадал из-за той истории?

Я не ответила. Рассказывать этой лживой кошке о своей малышке я не собиралась. Ни к чему.

— Ну, прости меня! Просто это было ужасно несправедливо! У тебя было всё — красивый муж, хороший дом, ты ждала ребёнка… а я? Я? Мне тоже так хотелось! Почему одним всё, а другим — ничего?

Да, у меня было всё. Таскание тяжеленных корзин с рынка и торговля за каждый солен. Зубрёжка и сидение над учебниками до рассвета и отказ себе в самом необходимом. Вот почему люди часто видят результат, завидуют ему — но отказываются платить цену? Почему они считают, что кому-то другому всё далось даром? С неба присвистело…