Магистериум морум
Шрифт:
Тварь оскалилась. Из алой пасти с клыками, способными раскалывать булыжники, в лицо магистру дохнуло смрадом. Сердце его молоточками застучало в висках. Он сжал магистерский камень и приготовился продать свою жизнь подороже, утащив вместе собой в Преисподнюю как можно больше нечисти.
И тут Фабиус вдруг кожей ощутил – что-то изменилось. Нет, бесы не исчезли, и жар не стал меньше, но словно бы ослабла натянутая струна. Бесы тоже почувствовали это: их лица исказились страхом.
Потом Фабиус услышал за спиной щелчок,
– До библиотеки сходить нельзя!
Фабиус вздрогнул. Похоже, за спиной у него и в самом деле объявился инкуб.
– А ну, прочь! – рявкнул он на тварей.
Переднее чудовище распахнуло рот, словно им оно и слышало, подалось назад и осело на хвост.
– Порочь пошла, скотина!
Борн вышел из-за спины магистра. Он был в шикарном кожаном колете и таких же кожаных штанах. Вместо рубашки из-под колета торчала кольчуга самого тонкого плетения. Похоже, Борну надоело губить людскую одежду.
Шагнув к передней твари, инкуб небрежно хлопнул её по морде, пробормотав себе под нос что-то вроде: «Домой пошла».
Тварь неуклюже попятилась, наступила на нерасторопную соседку сзади. Та с визгом ретировалась к пролому, смешно подбирая толстые ноги.
Другие адские страшные звери стали похожи теперь суетою на дворовых собак, не сразу узнавших хозяина. Одни униженно ластились к Борну, другие спешили сбежать и рухнуть обратно в бездну.
Хуже всего пришлось бесам: те-то были наделены ещё и разумом, что предполагало некий ответ. Они жестикулировали, перешёптываясь. Борн смотрел с усмешкой. Потом, не дождавшись слов провозгласил:
– Прочь, идиоты! Вы бы сначала покумекали, что получите, если выбесите меня!
Он обернулся, посмотрел на Фабиуса, покачал головой.
– Пошли уж, коли явился, – сказал он.
И стена огня опала, открыв Кособокий холм над Неясытью. Всего в часовом переходе был мост, ведущий на остров Гартин. Впрочем, остров было прекрасно видно и отсюда.
Фабиус подъехал к сидящему на земле Саймону, протянул ему руку, помогая взобраться позади себя на коня.
Фенрир, ничуть не удивлённый, ступил туда, где недавно ещё бушевало пламя. Коню было легко – он всё ещё находился под действием заклятия, наложенного на него Фабиусом.
Пламя камина казалось настоящим. Как и тяжёлые покровы шатра, и массивные кисти, перевитые золочёным шнуром, что поддерживали поднятым полог. Маг успел коснуться толстой ткани, прошептать заклинание, рассеивающее морок… Но шатёр не исчез. Как и звуки ветра, хлопающего пологом, и запах жареного мяса.
Как сумел демон поставить шатёр на крутом склоне холма, ещё можно было предположить, но откуда он взял настоящий камин, украшенный изразцами, с высокой трубой, с коваными решётками, где переплетались кресты и трилистники? Откуда натащил крепких дубовых кресел, стоявших вокруг массивного стола? Да и как всё это стояло, когда должно было сползти по склону вниз?
А откуда взялась на столе половина
Маг уже не мог спрашивать о таких пустяках. Он упал в кресло, поднял руку с бокалом в ответ на тост Борна.
Тот уже восседал в таком же кресле, на той половине стола, что вся была завалена древними фолиантами, переплетёнными в кожу и ткань. Одну из книг он открыл и осторожно листал, боясь, видимо, прожечь пальцами страницы.
Саймон встал за креслом Фабиуса, ни в какую не желая садиться за стол. Низшее сословие привыкло крепко держаться за предрассудки, маг же не видел ничего крамольного в том, чтобы устроить лекаря рядом, на краю стола.
Он не брезговал слуг, а вот обсудить что-то с Саймоном ему даже в голову не приходило. Он готов был заботиться о нём, быть к нему добрым и платить покровительством за услуги.
Магистр вспомнил и про Хела, но тут же выкинул эту мысль из головы. Мальчишка был в безопасности, чего не скажешь о них самих, а Борн легко мог услышать думы Фабиуса.
Магистр переключился на вино. Он не боялся захмелеть. После пережитого ему трудно было представить то количество выпитого, что сумело бы затуманить ему мозг.
Он отхлебнул. Вино оказалось молодым, терпким, но бодрило и будило голод.
Магистр вырезал баранью лопатку, умело орудуя кинжалом. Отрезал шею, предложив её хозяину шатра, как самый лакомый кусок. Борн улыбнулся вполне благосклонно. Тогда Фабиус надсёк по хрящам несколько рёбер для Саймона, отломил их, протянул за спину.
Мясо Саймон принял, но непонятно было, полезет ли ему кусок в горло после скачек наперегонки с нечистью. Фабиус предложил ему и вина, но лекарь с ужасом отказался. Может, был слаб, может, увидел в нём какой-то страшный сатанинский эликсир. Но маг помнил страсть Борна к простому человеческом напитку. И выпил ещё один кубок без опаски.
Борн с явным сожалением отложил книгу, тоже глотнул вина и понюхал баранину. Фабиус же сразу вцепился зубами в лопатку. Он плохо завтракал утром, потратил много сил, а вонючие твари стали для него минувшим и аппетита не портили.
Лопатка брызнула жиром, ароматное мясо само проскочило в глотку. Барашек был молодой, майский.
Фабиус с наслаждением прожевал и поднял глаза на демона:
– Ну и зачем ты устроил здесь эту ловушку?
– Я? – удивился Борн. – Стену я сотворил, лишь для того, чтобы не лезли досужие.
– Не хотел пускать меня домой?
– Не тебя. Прочих, – Борн, поморщился, потыкал ножом свой кусок, отрезал немного, положил в рот и зажмурился. – Чудесно! – провозгласил он, и это относилось к баранине. – Да, я караулил тебя, маг, но замечтался в библиотеке. Ваши библиотеки – это что-то потрясающее! Признаюсь, я и раньше проявлял к ним интерес. Но за эту неделю я узнал о мире людей больше, чем за всю свою жизнь.
Он отрезал ещё баранины, густо посыпал перцем.
– А мелочь эта свиномордая, неблагодарная… Ты спас их, а они решили, придурки, что всё наоборот...