Магистр Д.У.М.
Шрифт:
— Пытаются, да кроме белых мечей у них особо ничего не получилось. А чтоб мечом рубануть, надо ещё вплотную подобраться. Ладно, это всё лирика, — Садист глубоко затягивается и выпускает целое облако дыма. — Давай про род Могильных тебе расскажу. Сам ничего не вспомнил?
— Нет, — мотаю головой я. — Поэтому внимательно слушаю.
— Слушай. Небогатый графский род, живут далеко, в Самарской области. У них там поместье, пасека, какие-то фермы. Есть кое-какая недвижимость в Москве: торговые помещения
— Дай угадаю, в одной из этих квартир я живу?
— Да. Судя по всему, в самой дерьмовой из тех, что есть.
— Угу, — мрачно мычу я. — Интересно, почему такое отношение к члену рода?
— До этого сейчас доберёмся. Слушай. Глава твоего рода — граф Владимир Могильный. Ему восемьдесят девять лет, и со дня на день он откинет копыта.
— Так, погоди-ка, — хмурюсь я. — Владимир? Но у меня другое отчество. Значит, я не сын главы рода.
— Ты его внук. У Владимира был сын Ульян. И ещё три сына. Из которых жив только один, Фёдор.
Садюга тормозит на светофоре, смотрит на меня и спрашивает:
— Как думаешь, что с остальными случилось?
— В угадайку хочешь поиграть? — хмыкаю я. — Ну, варианта два. Либо война с другим родом, либо внутренние тёрки, в ходе которых наследники перебили друг друга.
— Надо полагать, оба варианта верны. Сначала Могильные вступили в войну с родом Татарских. Победили, но потеряли много людей, в том числе одного твоего дядю. Что потом случилось, до конца непонятно. Но однажды твой отец и его младший брат покончили с собой. В один день. Конечно, все посчитали, что это было убийство, а не суицид.
— Если ты рассчитывал меня удивить, то не получилось, — морщусь я. — Дворяне любят устраивать резню. Что внутри семей, что снаружи. Лишь бы власть удержать.
— Есть такое. Проливать кровь у аристократов в крови, — кивает Садист.
— Ого, ты каламбурить умеешь. Ну и что дальше, это всё?
— Это только начало, студент. Видишь ли, род Татарских, с которым у вас была война, наложил на род Могильных проклятие. Якобы оно отнимало вашу магическую силу и каждого потомка делало всё слабее.
— Да ладно? Походу, у них получилось.
— Почему ты так думаешь? — смотрит на меня Павел.
— Потому что мой потенциал в этом теле — половина единицы. Может, чуть подрос, когда я сюда вселился. Но всё равно очень маленький.
— Надо же, — хмыкает Садюга. — Выходит, да. У Татарских получилось. И знаешь, что я думаю? Твой отец с братом могли действительно покончить с собой.
— О, давай я снова угадаю! — аж подпрыгиваю на сиденье. — Они хотели провести ритуал, чтобы развеять проклятие. И принесли себя в жертву каким-нибудь демонам.
— Угадал. Только неизвестно, так ли это было на самом деле.
— Ну а со мной-то что? Почему меня отправили
— Откуда я знаю? — пожимает плечами Садист. — Сам разбирайся. Подробности семейных отношений в документы не вносят. Я могу узнать только то, что в базах есть.
— Понятное дело. Спасибо, — говорю я и замолкаю.
«Ну и семейка тебе досталась, Ду… Дима», — говорит в мыслях Дюббук.
«Как-то мутно всё. Знаешь, что интересно? Вот Паша сейчас рассказал о семье, и я вроде начинаю их вспоминать. Лицо матери. Дядю Гришу, который единственный в живых остался…»
«Давай, вспоминай, — подбадривает меня Дюба. — Может, сообразишь, почему они к тебе так хреново относятся. По факту, выкинули из семьи. Ведь дворяне-то обычно сами своих детей магии учат и всему остальному».
«Не то чтобы сами, но часто практикуется домашнее обучение. Здесь ты прав. Надо будет вечерком помедитировать, только не чтобы ману накопить. А чтобы разбудить подсознание. В мозгу-то стопудово воспоминания остались. Надо просто их откопать».
— Про тебя я тоже кое-что интересное отыскал, — вдруг говорит Садист, закуривая новую сигарету.
— Про какого меня?
— Про живого, — Паша выпускает дым в окно. — Про Диму Могильного.
— Давай, жги.
— Неделю назад он пришёл в больницу с резаными ранами на запястьях. Говорит, перелез через какой-то забор, об колючую проволоку изрезался. Но ты сам понимаешь, на что это похоже.
— Хочешь сказать, что он тоже пытался покончить с собой? — чуть помедлив, спрашиваю я.
— Не знаю. Тебе виднее, ты ж в его теперь живёшь.
— Я ни хрена не помню, — бурчу. — Подожди, но почему он сам себя не исцелил? На целфаке ведь учится.
Целфак, блин. Звучит как «факультет для целочек». Хотя, учитывая скромность большинства будущих целителей, очень близко к правде.
— Опять же, откуда я знаю? — хрипло спрашивает Садюга. — Может, маны не хватило. Может, просто запаниковал.
Интересно, интересно…
И тут я вспоминаю про находки Дюбы в квартире. Большая банка снотворного. Верёвка.
Блин. Могильный что, и правда суициднуться хотел?
Но зачем? Нет, глупый вопрос. Зачем — это понятно.
Почему? Вот так будет правильнее.
Надо как следует над этим подумать… Эта тема теперь волнует меня даже больше, чем семейные дрязги.
Семейного болота мне и прошлой жизни хватало. История не менее паршивая, чем у Могильных.
Только не хочу её вспоминать, ну нафиг. Если вкратце, то папа-граф прикончил собственного брата, дабы удержать власть. И постоянно изменял моей матери, чуть ли не у неё на глазах.