Магистр дьявольского культа
Шрифт:
Ее восклицание означало, что сейчас, когда лицо человека вымыли до блеска, он неожиданно оказался весьма хорош собой.
Сердце Вэй У Сяня же ухнуло вниз.
Его дурные предчувствия сбылись – на кровати лежал Сюэ Ян.
Он вздохнул: «Для врагов всякая дорога <i>узка</i>. Сяо Син Чэнь… злой рок преследует тебя».
Тогда Сюэ Ян выглядел совсем еще молодым, полным ребяческого очарования. Смотря на него, никому и в голову не приходило, что юноша этот, обнажающий в веселой улыбке пару крохотных клычков, был помешанным, способным в приступе бешенства истреблять целые кланы.
Если подсчитать года, то выходило, что события происходили после становления
Вэй У Сянь снова вздохнул. Злой рок и впрямь не отставал от Сяо Син Чэня ни на шаг, словно вся мерзлость этого мира вдруг решила осквернить его.
Тут Сюэ Ян неожиданно поморщился. Сяо Син Чэнь, как раз осматривающий и перевязывающий его раны, почувствовал, что тот очнулся и сказал: «Не шевелись».
Человек вроде Сюэ Яна, совершивший в своей жизни множество пакостей, по своей природе бдительнее остальных людей. Услышав голос, он тут же распахнул веки, принял сидячее положение и в мгновение ока забился в угол комнаты, приняв настороженную позу и свирепо уставившись на Сяо Син Чэня. Выражение его глаз напоминало взгляд затравленного зверя и ни на йоту не скрывало сверкающую в них злонамеренность и безжалостность. От этого зрелища кровь застыла у А-Цин в жилах, и ее ощущения передались Вэй У Сяню, который зашелся в немом крике: «Говори же! Сяо Син Чэнь ни за что не забыл бы голос Сюэ Яна!»
Сюэ Ян начал: «Ты…»
Слово это отняло у Сяо Син Чэня последнюю надежду. Вэй У Сянь понял, что тот уже никогда не сможет раскрыть Сюэ Яна.
Глотка Сюэ Яна также пострадала: после отхаркивания огромного количества крови его голос настолько охрип, что никто не узнал бы в нем прежнего человека!
Сяо Син Чэнь, сидя на краешке кровати, произнес: «Тебе и впрямь не стоит двигаться, иначе твои раны раскроются. Не беспокойся, я спас тебя, а, значит, не собираюсь навредить».
Сюэ Ян крайне быстро подстраивался под различные ситуации. Он мгновенно сообразил, что вероятнее всего, Сяо Син Чэнь не узнал его, и, закатив глаза, закашлялся в попытках заговорить: «Кто ты такой?»
А-Цин перебила его: «У тебя, что, глаз нету?! Он бродячий заклинатель, который с огромным трудом принес тебя сюда на своей спине и даже напоил всякими волшебными штуками, а ты все равно такой грубый!»
Сюэ Ян тут же повернулся к ней и равнодушно спросил: «Ты слепая?»
Вэй У Сянь почуял неладное.
Пронырливый мелкий бродяжка в самом деле всегда оставался начеку, и даже то, что А-Цин смотрела на мир абсолютно белыми глазами, не дало ему повода пустить ситуацию на самотек. Сюэ Ян не упускал из виду ни одного сомнительного момента, поэтому немедленно сделал стойку на ее неосторожную фразу. Он произнес всего лишь два слова, и, судя лишь по ним, невозможно столь категорично
К счастью, А-Цин с малолетства привыкла врать и тотчас же парировала: «А что, ты презираешь слепых? Ну ты так знай же – слепой тебя спас! Все чихать хотели на тебя, и если бы не он, ты так и сгнил бы в придорожной канаве! А ты, вместо того, чтобы первым делом поблагодарить даоцзана, так грубо себя повел! И таким тоном назвал меня слепой… Пф! Ну и что такого, что я слепая…»
Ловко сменив тему разговора, А-Цин продолжила настойчиво, но удрученно бормотать себе под нос, и Сяо Син Чэнь поспешил утешить ее. Сюэ Ян покосился на них с угла комнаты, и Сяо Син Чэнь вновь обратился к нему: «Не сиди у стены. Я еще не обработал рану на твоей ноге. Вернись на кровать».
Сюэ Ян, сохраняя безразличное выражение лица, остался размышлять на прежнем месте. Тогда Сяо Син Чэнь добавил: «Если ее не залечить как можно быстрее, ты можешь превратиться в калеку».
Услышав его слова, Сюэ Ян решительно сделал выбор.
Вэй У Сянь догадывался, о чем тот думал: тело Сюэ Яна получило слишком сильные повреждения, и без должного ухода ему не обойтись. А коль уж Сяо Син Чэнь оказался таким простофилей, что сам вызвался присматривать за ним, то почему бы и не принять его помощь?
И тогда Сюэ Ян внезапно поменялся в лице и голосом, полным признательности, произнес: «Спасибо за заботу, Даоцзан».
Наблюдая особый талант Сюэ Яна, дающий ему способность за доли секунды переходить из свирепого настроя в дружелюбное расположение духа, Вэй У Сяня пот прошиб со страху за обоих слепцов, истинного и мнимого, а в особенности за А-Цин. Она могла видеть, и если Сюэ Ян прознает об этом, то скроет свою тайну любыми способами, а, значит, девушка непременно умрет. И хотя Вэй У Сянь знал, что, в конце концов, А-Цин, скорее всего, все равно погибнет от руки Сюэ Яна, сердце его волей-неволей замерло, поскольку сейчас он проживал эти моменты вместе с ней.
Неожиданно Вэй У Сянь заметил, что Сюэ Ян постоянно следит, чтобы Сяо Син Чэнь не трогал его левую руку. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что его левый мизинец был отсечен, причем, судя по срезу, рана уже давно зажила – еще в те годы Сяо Син Чэнь определенно знал, что у Сюэ Яна лишь девять пальцев. Недаром мелкий бродяжка, разыгрывая представление, носил на левой руке черную перчатку.
Сяо Син Чэнь принялся усердно и добросовестно ухаживать за больным. Наложив на ногу целебную мазь, он весьма элегантно перевязал ее и сказал: «Вот и все. Но лучше тебе пока не двигаться, иначе кости могут опять сместиться».
Сюэ Ян уже убедился в чрезвычайном простодушии Сяо Син Чэня, из-за которого тот не узнал его. Сейчас запекшаяся кровь обагряла его одежды, а сам он находился в полнейшем беспорядке, но, тем не менее, подобие млеющей и самодовольной усмешки вновь появилось на его лице: «Даоцзан, ты не собираешься спрашивать, кто я такой и почему так сильно изувечен?»
Будь на его месте кто-то иной - и он бы тщательно избегал подобных тем, чтобы ненароком не сболтнуть мелочей, способных раскрыть его настоящее имя. Однако Сюэ Ян, напротив, умышленно завел этот разговор. Сяо Син Чэнь, прибираясь в своей перевязочной сумке, мягко ответил: «Если ты сам не рассказываешь, то и мне незачем знать. Я совершенно случайно наткнулся на тебя и решил протянуть руку помощи, к тому же никаких хлопот ты мне не доставляешь. А после того, как твое тело окрепнет, каждый из нас пойдет своей дорогой. Окажись я тобой, я также бы предпочел, чтобы незнакомцы не совали свой нос в мои дела».