Магистр темных дел
Шрифт:
Бранцель нервным движением поправил шейный платок, сначала затянул, затем ослабил узел и ровным, спокойным голосом приказал:
– Господин Энсис, прошу, обождите меня в приемной. Я скоро закончу, и мы…
– Нет.
Ректор нахмурился. Наверное, он ослышался?
– Нет, – столь же непреклонно повторил магистр. – Я останусь. А вот Адам выйдет.
Мужчины переглянулись. Гиберд робко сделал шаг к двери и остановился, не зная, кому подчиниться: новому или старому начальнику.
– По какому праву вы командуете в моем кабинете? – взорвался Бранцель.
Напускное спокойствие
– Вашем? – поднял брови Раян. Чужой приступ ярости его не впечатлил. – Если только временно. Мы оба знаем, по какой причине вы здесь. Ваш дядюшка…
– Хватит! – покраснев, выпалил ректор и шипящим шепотом напомнил: – Здесь студентка!
– Я в курсе.
Раян откровенно издевался. Лике удалось перехватить его взгляд – глаза магистра смеялись. Он получал темное, извращенное удовольствие от происходящего, явно бил по больному. И преуспел: даже Лика задумалась, как связаны дядюшка и должность ректора.
– И все же, – прочистив горло, Бранцель взял себя в руки и тяжело откинулся на спинку кресла, – я предпочел бы перенести наш разговор. Чрезвычайно рад, что пострадавшей студентке стало лучше, однако это не отменяет наказания для…
Он вопросительно глянул на Гиберда, и тот услужливо подсказал:
– Скотт. Провинившуюся зовут Лика Скотт. Студентка третьего курса факультета стихийной магии.
– Какой угодно, только не стихийной! – презрительно фыркнул Раян.
Дождавшись, когда взгляды собравшихся сфокусируются на нем, он соизволил пояснить:
– Я которую минуту пытаюсь вдолбить в ваши пустые головы, что у девушки совсем другая специализация. То, что вы записали ее в стихийницы, – ваши проблемы. Она ведь применила «Аквир», верно?
Гиберд брезгливо передернул плечами:
– Я не разбираюсь в ваших штучках!
– А жить, небось, любишь? – зло прокомментировал Раян.
Преподаватель уступил. В некоторых случаях с магистром лучше не спорить.
– «Аквир», конечно, – сам себе ответил Раян.
Добившись своего: молчания и внимания, – он расслабился, отрешенно, будто уйдя в другие миры, смотрел перед собой. Лицо разгладилось, линия рта стала мягче, и Лика с удивлением поняла, что Раян Энсис вовсе не стар и страшен. Положим, до прекрасного принца ему было по-прежнему далеко, в двадцатилетнего юношу он тоже не превратился, но ненадолго стал другим. Осталась пластика вампира, все так же таинственно блестели необычные глаза, но изменились рождаемые ими чувства. Раян больше не отталкивал, наоборот, притягивал. При иных обстоятельствах… Лика со стыдом отогнала глупую мысль, но она упрямо вернулась. При иных обстоятельствах Лика хотела бы, чтобы Раян Энсис пригласил ее на танец. С таким кавалером она не осталась бы без внимания. Куда там Дику!
«Может, попробовать?» – мелькнула в голове очередная шальная мысль. Дождаться «белого танца», подойти и попросить. Вряд ли кто-то еще отважится. Не иначе пережитое потрясение так на нее подействовало. Прежде Лика и не помышляла о танцах с преподавателями.
– Так вот, – подвел итог Раян, – ни одна, даже
– Ничего я не утверждаю! – насупился ректор.
Он ощущал себя мальчишкой, которого только что отчитали за пальбу из рогатки. Унизительно! А в присутствии подчиненного – унизительно вдвойне. Теперь Бранцель пожалел, что не выставил Гиберда, как просил Раян. Надо, надо было в мелочи наступить на горло собственной гордости! Он не стал и теперь раскаивался. Пусть Гиберд не сплетник, но он слышал все – одного этого молчаливого знания достаточно, чтобы отравить ректору жизнь.
– Выйдите, пожалуйста! – запоздало приказал ректор.
Дождавшись, пока преподаватель скроется за дверью, он устало поинтересовался:
– Ну, и что же нам делать? Не наказывать ее?
Лику покоробило, что о ней говорили в третьем лице, будто ее здесь нет, но у нее хватило ума промолчать. Впереди забрезжил шанс остаться в академии. Надо выждать и не вмешиваться. Кто бы мог подумать, что Раян Энсис станет ее добрым вестником!
– Отчего же? – пожал плечами магистр. – Проступок налицо, тяжкий проступок. Я всего лишь против исключения и иных крайних форм воздействия. Так как, два года, Скотт?
Он неожиданно повернулся к Лике и одарил ее лукавой улыбкой.
Девушка опешила. Она даже не знала, от чего больше: от того, что Раян вдруг к ней обратился или от непривычной игривости.
– Какие два года? Что за два года? Объясните толком! – Ректору надоели непонятные намеки.
– Охотно. Извините, Скотт, – развел он руками, – придется выдать вашу тайну. Впрочем, вы сами мечтали поделиться ей с ректором.
– Так вот, – теперь магистр обращался исключительно к Бранцелю, – прошлым вечером, когда мы с вами жарко обсуждали назревшие изменения в программе третьего курса, Лика Скотт собралась к вам с повинной. Она приняла участие в глупом споре и залезла в мой дом. Ничего не украла, но факт остался фактом. В наказание я попросил ее помочь с классификацией книг и ингредиентов для зелий. В свете последних событий ей придется стать моей ассистенткой на два года. Сами понимаете, программа обучения обширна, я не могу за всем уследить. Вдобавок четыре руки в лаборатории лучше двух. При необходимости я предоставлю список порученных ей заданий.
– Не нужно. Я согласен с выбором наказания, – быстро, словно боялся, что Раян передумает, произнес ректор. – Предпочитаю, чтобы темные находились под вашим присмотром круглосуточно.
– Круглосуточно?
От брошенного Раяном взгляда Лику кинуло в жар. Она даже ощупала себя, на месте ли одежда, не сумел ли магистр силой мысли ее раздеть.
Ректор закашлялся, уловив витавший в воздухе напряжение, и строго заметил:
– Не в этом смысле, Раян! Вы прекрасно меня поняли.
– Понял, понял, конечно. Так я могу забрать ее прямо сейчас?