Магистр
Шрифт:
После концерта сановник отозвал Винсента в сторону и некоторое время молча на него смотрел. Потом он похвалил «его детей», назвал его самого «большим мастером» и преподнес юному органисту яшмовый перстень с печаткой. Мальчик вежливо принял подарок, поблагодарил и бережно опустил в карман (перстень был рассчитан на пальцы Ли Хунчжана).
– Могу я попросить тебя об услуге? – спросил старый царедворец, отрешившись от обычной китайской кэци [125] – церемоний и экивоков.
125
Вежливость (кит.).
–
Ли Хунчжан сказал. На вечер и ночь Извольский и Николсон останутся в Пекине: Извольский в резиденции друга, священника православной Пекинской миссии, хранящего приезд дипломата в тайне, а Николсон во дворце, в специально отведенных апартаментах. Надо проникнуть и к одному, и к другому. Мальчик удивленно взглянул на сановника.
– Почему вы об этом просите? – спросил он. – Вы же видите меня во второй раз в жизни. Я не китаец. Проникнуть нетрудно, но…
– Мне некого отправить к ним, – объяснил Ли. – Все выпускники Шаолиня сейчас заняты, и они не знают иностранных языков. – Начало этой фразы было шуткой.
– Я тоже не знаю русского языка, – слабо сопротивлялся Винсент.
– Извольский – аристократ, – возразил сановник, – так что по-французски и по-английски он объясняется лучше, чем на родном языке. Кроме того, речь идет о китайском языке, ты его знаешь.
Винсент тихо вздохнул.
– Мне всегда интересно куда-нибудь залезть, и чем дальше, тем лучше. Но я бы не хотел кого-нибудь подвести.
Ли Хунчжан молчал. Затем он опустил голову и указал гостю на темный угол за бронзовой курильницей, источавшей тяжкий аромат. Винсент окинул страдальческим взглядом чистую, наполненную светлым воздухом концертную залу и последовал за сановником.
– У русского посла есть письмо, написанное по-китайски. Но русский шэньши [126] не знает китайского и не может никому показать его. Письмо от женщины. Это не связано с политикой. Мне нужно знать, что там написано.
126
Благородный муж, обычное название образованного человека. (кит.).
Если бы Винсент был на пару лет младше, он бы не сдержался и охнул. Как, великий тигр, победитель Тайпинов, создатель китайского флота, человек, которого слушалась вдовствующая императрица… интересуется какой-то женщиной? Каким-то письмом? Он помолчал, стараясь не вдыхать запах благовоний, но нельзя же не дышать вечно.
– Конечно, – сказал юный органист. – Почту за честь. Почтенный господин Ли будет знать содержание письма раньше господина посла. Я пойду.
Ближе к ночи Винсент вернулся во дворец, был проведен к Ли Хунчжану и вручил ему точную копию письма. «Как ты это сделал?» – спросил господин Ли (фотокамеры, как может догадаться читатель, при Ратленде не было). Мальчик пожал плечами: «Прочел,
Ли Хунчжан посмотрел на юного органиста очередным долгим и каким-то морщинистым взглядом. Органист помотал головой: «Я никому не скажу, мне неинтересно». Тогда Ли дал ему записку, где значилось краткое: «Аудиенция у Великой Будды». И Винсент пошел к императрице Цы Си.
Императрица потратила битый час на общие расспросы, разговоры и прочие церемонии, и Винсент за это время успел как следует разглядеть ее покои, подумать о происходящем и преисполниться ожидания. В конце беседы Великая Будда мановением руки с бесконечными ногтями, упрятанными в острые изукрашенные чехлы, выгнала челядь и попросила мальчика о срочной услуге. Вот так новости. Мальчик ответил, что будет счастлив выполнить любую просьбу повелительницы империи.
Нужно было проникнуть к Николсону. (Винсент внутренне усмехнулся: хорошо, что в соглашении не участвовало больше дипломатов – на всех его бы не хватило.) Повторился разговор с Ли Хунчжаном, только с Цы Си было куда тяжелее – одно неверное движение, и сам будешь молить о казни «тысяча кусочков». Не то чтобы Ли был намного мягче: просто он был мужчина, а значит, более предсказуем. Но, к счастью, и императрице не потребовалось ничего судьбоносного. Некогда Николсон пообещал ей редкую греческую камею с уникальными магическими свойствами, но, явившись в Пекин, привез… диадему, уверяя, что камею увел у него из-под носа какой-то музей. Надо проверить – не скрыл ли коварный англичанин желанную ценность, не готовится ли перепродать ее куда-нибудь.
Еще через пару часов Винсент принес императрице желанную камею. Не копию, как в случае с письмом Извольскому, – оригинал.
– Как ты это сделал?
– Влез, взял, ушел, – ответил юный органист.
– И что будет?
– Ничего, – ответил мальчик. – Оставил хозяину записку по-китайски. Написал, что надо выполнять обещания.
Тогда-то императрица Цы Си и даровала Винсенту Ратленду золотую пайцзу Хубилая (продав ее, Агнес Корнуолл купила себе дом в городе Уитби, серебряный молочник и многое другое).
Но суть ночного приключения заключалась не в этом и даже не в том, что Винсент, явившийся в монастырь под утро, был встречен отцом Иоахимом и с ходу отправлен в карцер. Дело в том, что историю похождений той ночи он пересказал своим сановным заказчикам не полностью. И именно то, что он не рассказал, помогло ему уже в 1907 году свести Извольского и Николсона в Петербурге для заключения англо-русского соглашения, позволившего составить Тройственный союз, вошедший в историю как Антанта.
22. Явление принца Руни
Читатель, подготовленный завихрениями воображения, захлестывавшими на протяжении нашего повествования невинных людей – то гипнотизера Садко, то журналиста Дикого, то португальского короля Карлуша, а то и лондонскую ночную пташку, уже не удивится, если мы скажем, что после встречи с Агнес главной мыслью Винсента Ратленда была вот такая: «Там. Все есть там». Мы сталкивались с агрессивной тьмой в Синтре и с ходом, приведшим героя сначала из Португалии в Москву, а потом из Москвы на остров Великая Британия, и неизбежно поняли, что это за «там». Туда ведут странные ходы.