Магистр

Большаков Валерий Петрович

– Ну так пошли.

Большой толпой варяги пошагали к причалам, где отшвартовались санданумы. Фигура Ипато помаячила и скрылась – не доверял преординат варангам.

Шагая по шуршащей гальке, Олег несколько отстал, и рядом с ним оказался один лишь Пончик.

– Так ты в Венеции был? – спросил он. – И как там?

– Да не очень…

– А эта… как ее… гелепола? Ты ее что, купил?

– Продался, – усмехнулся Олег. – Завербовали меня.

– Чего-чего?..

– А того!

Ты нам, говорят, базилевса сковырни, который Роман, а Константина поставь. И ждут, чего я им отвечу. А за шторкой здоровяк с мышцами разминается, с вот таким мечом. Ладно, говорю, чего ж не сковырнуть? Вот и выдали мне аванс требукетами да гелеполами…

– И что теперь? – спросил Пончик испуганно.

– А что теперь? – преувеличенно тяжко вздохнул Олег. – Уйду в подполье, буду вести подрывную деятельность…

– Я серьёзно!

– А я – нет. Не грузись, Понч. Дож мною решил попользоваться, а я использую его. Называется «взаимовыгодное сотрудничество»…

Турберн Железнобокий лично осмотрел «игрушки», сделанные в Венеции, и пришёл в полнейший восторг.

– Ну, всё! – кричал он воинственно, пугая Витале Ипато. – Хана Амальфи! Кирдык Гаэте!

– Гелеполу мы используем при штурме Неаполя, – поправил его Олег. – Требукет испробуем на Гаэте, а вот Амальфи возьмём хитростью. Слыхали про Троянского коня?

– Это который деревянный? – уточнил Клык. – Сказывали нам про него, сказывали… Нам что, тоже в такой коняке таиться?

– Нет, кони будут самые настоящие, верховые и запряжённые в телеги. Будем по одному, по двое просачиваться в Амальфи, а когда нас там наберётся человек… ну, хотя б двадцать, ударим изнутри!

– Не пойдёт! – отмел такой вариант Турберн. – Ты хоть видел здешний народ? Они ж все чёрные! А у нас белоголовых – десять человек на десяток!

– Исправим, – пообещал Олег. – Я тут хны привёз – чернее арабов станете, это я вам обещаю!

Тут отворилась створка городских ворот Региума, и к порту выехала целая делегация на конях – по сторонам гарцевали рыцари-катафрактарии, с ног до головы закованные в броню, на могучих лошадях, тоже покрытых доспехами, а в промежутке ехали «официальные лица» в белых скарамангиях. Расшитые золотом попоны скрывали их коней почти до самой земли, гривы были стрижены, зато на лошадиных головах покачивались пышные султаны из страусиных перьев.

– Никак стратиг пожаловал, – сказал Инегельд, упирая руки в боки.

Катафрактарии разъехались в стороны, и конь стратига Калаврии выступил вперёд. Разглядев скарамангий Олега, Евстафий приподнял брови.

– Полагаю, что вижу магистра и аколита Олегария? – произнёс он.

– А я имею возможность лицезреть стратига Евстафия? – ответил вопросом Олег.

Евстафий

слегка поклонился и спешился. Это был коренастый человек довольно брутальной наружности, больше всего смахивающий на мрачного пирата, вздумавшего переодеться в платье прирезанной жертвы.

– Патрикий и друнгарий флота Иоанн Радин, – сказал он деревянным голосом, – передаёт твоему попечению две огненосные хеландии, «Св. Георгия Победоносца» и «Грифона». Патрикий Иоанн убедительно просил тебя не допускать к огнепальным сифонам варангов…

– Я учту просьбу друнгария, – прохладно ответил Олег. – Это всё?

– Сиятельный, – сказал стратиг прочувствованно, – я чрезвычайно рад твоему чудесному спасению, ибо варанги необузданны и держат наш город в страхе. Чем скорее ты уведёшь их, тем сильнее будет благодарность жителей Региума!

– Мы не задержимся, – улыбнулся Олег, – и отплывём ранним утром. Соблаговолите собрать припасы и доставить воду, и уже завтра мы избавим вас от тревог.

– Всё будет исполнено в точности, сиятельный! – заверил Евстафий, становясь похожим на пирата весёлого.

Олег сдержал слово – на рассвете семь варяжских лодий покинули бухту Региума и двинулись проливом на север, к Тирренскому морю. Лодьи шли в кильватер, одна за другой. Слева расправляли паруса пять санданумов, справа догоняла пара хеландий. Флот. Сила.

Варягам бы брови хмурить сурово, холодным взором серых и синих глаз окидывая горизонты, но нет – с лодий нёсся неудержимый гогот. Русы кисли от смеха, глядя друг на друга, а Малютка Свен до того изнемог, что лишь взвизгивал тихонько и слезу утирал.

Ярлы и полсотни варягов перекрасили свои светлые волосы в радикальный чёрный цвет, и вид товарищей, из блондинов оборотившихся в брюнетов, зело веселил остальную команду.

Витале Ипато, зазванный Олегом на борт «Пардуса», неуверенно улыбался. Неуютно было преординату, уж больно шумным оказался народец, прозывавшийся варангами. Шумным и совершенно непонятным.

Русы могли бросаться в бой голышом, выражая тем презрение к противнику, их храбрость граничила с безрассудством и полным самозабвением. Они сатанели от ярости и были запредельно жестоки к врагу, а вот друзей любили и ценили, делились с ними последним. Потрясающая щедрость варягов сочеталась в них со скупостью и жаждой золота. Тем не менее, пренебрегая выгодой, они настойчиво добивались пустяков, вроде задушевного разговора или ласкового девичьего взгляда. Варяг мог целый год копить добро, чтобы в один день пропить его, размести в бешеном разгуле – и не жалеть потом, а вспоминать с приятностью: «Ох и покуражились мы тогда!..»