Магия для двоих

Лунэль

Джереми приоткрыл один глаз и повернулся в сторону ванной, удивление притупило чувство такта. Так вот как сестра сосет из Деймона кровь, хм, а у будущего родича появились татушки – ветвистые, с пентаграммой. Парень мигом покраснел, когда кормежка перешла в нечто большее, похоже, Сальваторе испытывал от этого что-то сродни оргазму, да и суть вампира, похоже, не контролировалась в этот момент.

– Ну, вы извращенцы! Не в моей спальне! – бросил Джереми и зарылся под одеяло, ехидно улыбаясь, представляя какой шок сейчас на лице несносного вампира. Сделал пакость, теперь можно

дальше продолжать дрыхнуть.

Треск, противный, доставучий треск. Самуэле покосился на зажженную лампу. Как же раздражает.

Воскрешенный де Сантис прошелся по комнате, проведя рукой по волосам. Эти клыки так и лезли, он уже и забыл каково это – быть вампиром. Да и он пробыл им всего несколько месяцев, прежде чем умереть. Он свыкся с тем, что он призрак, а это тело – оно словно ему никогда и не принадлежало. Этот мир с его новыми звуками ему не знаком. Он чужой и душа у него не должна быть тут. Он мертв!

– Я не просил об этом! – метнулся Саму к лампе и подняв торшер, сжал кисть на раскаленной лампочке, та треснула под натиском его руки.

Ему было ясно, что его возвращение дело рук Дремлющего, но Валар даже не соизволил уведомить его, просто вернул и все. За какие такие заслуги? Он даже не закончил обучение Джереми. Теперь Самуэле жалел, что согласился на то, чтобы возится с парнем Гилбертом. Он не рвался в мир живых. Но вот теперь он тут и сходит сума от раздражения и злости, проклятой жажды и от отвращения к пакости, что разлита в донорских пакетах. Его бесит собственное тело, которое за сто семьдесят три года было обиталищем пауков и других насекомых, хорошо хоть червяки не заводятся в трупах вампиров. Зато паутины на нем было! Все волосы в этой липкой дряни, а еще ему казалось, что внутри у него трупы захлебнувшихся ожившими венами паучков, что спокойно обитали в иссушенном когда-то теле.

Тошнота подступила к горлу неожиданно, всю донорскую кровь, которую принял Самуэле, его возрожденный организм отверг.

– Твою мать! – выругался вампир, когда рвота прекратилась.

Призраком быть хорошо, ничего не чувствуешь, а теперь у него было паршивое состояние, хотелось глотку разорвать Серому Кардиналу, за то, что он с ним сделал!

Взяв полотенце и намочив его, Саму начал убирать следы нежности своего желудка.

Стефан с Меттом пошли разбирать расколовшийся каменный саркофаг, который повредил лужайку рядом с домом Сальваторе. Как оказалось в нем хранилось не только тело двоюродного дядюшки Деймона, но и небольшой склад оружия.

– Зачем все это было запихивать к трупу? – спросил Метт, поднимая осколок камня и складывая его в телегу.

– Думаю это традиция, хоронить с оружием, коим пользовался при жизни, – пояснил брат Деймона.

– Ножи, кинжалы, даже кнут – это все против вампиров? – покосился Донован, на разбросавшееся оружие.

– И не только, но и против тех существ, что неожиданно напали на вас.

– Ты прав, если бы не Самуэле, то нас бы наверно загрызли, – кивнул Метт. – Наверно я никогда не привыкну к странностям в этом мире. Нужно было, держатся подальше от всего этого дерьма.

– Жалеешь, что стал вампиром?

– А кто не жалеет? –

посмотрел блондин на Стефана.

Младший Сальваторе кивнул. Вампиры быстро разделались с осколками саркофага, теперь пришла очередь перетаскивать оружие. Метт наклонился и поднял кинжал, с виду ничего особенного, если не считать эксклюзивности работы.

– Ну что разбираем пухи? – возник из особняка Кол. – Мне, чур… – но он так и не договорил, так как появился хозяин всего этого добра.

– Положи немедленно! – с угрозой проговорил Самуэле, воскрешенный вампир уже преобразился в плане одежды, а вот прическа напоминала хаер металлиста, длинные черные волосы, все еще были влажными после душа.

– Да я только посмотреть, – пискнул Метт, он от неожиданности словно сросся с кинжалом в руке.

– Я сказал, положи немедленно кровосос проклятый! – как оказалось в руках у Саму были те самые клинки, коими он обезглавил демонов и теперь Метту стало страшно, что эти самые клинки вонзятся в его тело.

– Эй ну полегче, что ты так нервничаешь, мы же только глянуть на них хотим, – сказал Кол и положив руку на плечо Саму, тут же как ошпаренный отскочил. – Совсем что ли? – округлил глаза первородный, смотря на глубокий порез, что оставил клинок Самуэле на его груди.

– Тронешь меня еще раз и башку оторву! – прошипел Саму.

– Бешенный, – покосился на него Кол, а рана меж тем не заживала. – Мне, между прочим, больно!

– Так давайте все разъясним спокойно, – включил миротворца Стефан. – Метт отдай ему кинжал, – попросил брат Деймона парня Ребекки.

– Заткнись! – взревел Самуэле, Стефан аж подпрыгнул. – До чего же раздражает твое нытье, – Кол и Стефан переглянулись, де Сантис не контролирует свое раздражение, вампир натянут как струна. – Убрал поганые клешни с кинжала! – подлетел он к Метту, парень то и сделать ничего не успел, как лезвие клинка вошло ему в живот. – Никогда не смей трогать это! – прорычал Самуэле, Метт скривился от боли и выронил кинжал.

– Что тут происходит? – появился Элайджа.

– У нас бешенный вампир с игрушками охотника, думаю пора вызывать группу захвата, – пояснил брату Кол.

Самуэле оттолкнул от себя Метта, парень упал на покрытую снегом лужайку и к нему тут же подбежал Стефан.

– Если кто из кровососов хоть пальцем коснется оружия, будет жить без конечностей, – произнес Саму.

– Думаю, стоит отнестись к этому с пониманием, а не устраивать драки. Никто же не знал, что оружие трогать не желательно, – сказал Элайджа, рассудительный древний хотел уладить дело миром, обстановка итак уже накалилась.

– Тебя не тошнит от собственных речей? – сморщился Самуэле. – Ты отвратителен в своем благородстве! Интеллигентности и безупречности!

Элайджа открыл рот от столь явного оскорбления своей персоны.

– Так брата моего оскорблять могу только я! – вступил на «тропу войны» Кол.

– Кол, – попытался остановить брата Элайджа, но было поздно, первородный налетел на воскресшего де Сантиса, но тот успел вовремя защитить себя клинками и теперь младший из первородных ощутил на себе всю остроту лезвий двух клинков.