Магия дружбы
Шрифт:
Ветер шелестит в камышах, чешуя на висках водника топорщится, голос катится над берегом.
Жрец медленно поднимается и тут же начинает клониться на бок. Селяне отшатываются, но Бедота, оступившись, выравнивается. Расправляет плечи, поднимает голову и мелкими шажками идет в воду, неотрывно глядя в желтые рыбьи глаза.
– А ну вернись! – орет Ухач и рвется следом, но мужики хватают его сзади за локти.
Бедота медленно заходит в реку, и водник протягивает к нему руки, словно хочет обнять, впивается пальцами в шею и горло, и видно, как напрягается
На плечо Шадека ложится тяжелая рука, ледяная даже сквозь рубашку. Маг шарахается.
– Поехали отсюда, – лицо у Кинфера непроницаемое, бескровное. Глаза – как слежавшийся весенний лед. – И брось что-нибудь в реку на прощание. Что-нибудь такое, чтоб никогда сюда не возвращаться.
Чем дальше от села уезжали маги, тем меньше оставалось от липучего ужаса, от тяжкой безысходности, от колкого чувства вины. Лес был светлым, ярким, дразнил запахом молодых листьев, делился безмятежным весенним теплом.
– Собаку Мавкой назову, – заговорил наконец Шадек. Он бодрился, но голос у него подрагивал. – Будет напоминать мне о первом послешкольном приключении.
Серый ледок в глазах Кинфера понемногу оттаивал, но лицо по-прежнему напоминало восковой слепок.
– Ты хочешь вспоминать о нем? А я бы предпочел забыть, как ночной кошмар. Этот водник, все эти призорцы такого страху на меня нагнали – признать совестно. И жреца жаль.
– Жаль, – согласился Шадек. – Он был зануда, но хороший мужик. Хотя и дурак при этом. Что ему стоило взять да уйти, а?
Эльф мотнул головой.
– Ты ж сам сказал: дурак он. Нет, а мы с тобой? Мы же должны были что-то сделать?
– Что? Прибить водника? Мы бы не смогли, это ж призорец! Да и селянам без него бы лучше не стало. Кто б им реку чистил, рыбу растил, утопарей держал в узде?
– Слова не мага, но душегубца, – поморщился Кинфер. – Я не сказал, что нужно было убивать его. Но поговорить, разубедить, придумать другой путь… Мы должны были отыскать способ успокоить водника, тем самым утвердив людскую веру в могущество магов. А мы что?
– А мы ничего, – сердито ответил Шадек. – Что ты хочешь услышать? Я не представляю, как можно было разрешить их противоречия при помощи магии.
– Да и я не представляю. Вот потому и не хотел вмешиваться, с самого начала не хотел! Почему мы не уехали после пожара? Зачем втянулись? Теперь у меня такое чувство, будто я виноват перед всеми: и перед жрецом, и перед магической общиной, и перед селянами… Не стоило нам влезать в их свары с призорцами.
– Так мы бы и не влезали – нас на Кристаллы подманили.
– Несущественно, – уперся Кинфер. – Маг не должен браться за дело, где он бесполезен. А если взялся – обязан показать, что с магом лучше, чем без него. Или для тебя уважение к ремеслу – пустой звук?
– А то ты не знал! – Шадек хлестнул низко свисающую ветку. – Я когда-то давал причины думать иначе? А вот что ж ты, такой ответственный, ничего не сделал,
– Я думал. Думал, как нам выкрутиться, не уронив чести магической общины.
– И как, надумал?
– Нет.
Шадек глянул искоса на покрасневшее ухо Кинфера и примирительно зачастил:
– Ну и пусть! Людям в таких местах лучше уметь уживаться с призорцами, чем рассчитывать на магов: призорцы вокруг них каждый день, а маг если завернет на огонек – так только заблудившись. Или по чистой придури, как мы с тобой… Я понял! Буду работать не дальше дюжины переходов от езженых трактов. А такие поселения в дальних краях – к лешему!
В тот же вздох мага огрела по затылку крупная шишка. Хотя лес был лиственный.
– Еще раз понял! К лешему не надо!
– Водники, багники, хлевники, банники, – Кинфер, поморщившись, щелчком сбил со штанов жука-листоеда. – Все это звучит как один из твоих противных Божине стишков.
Он сидел в седле с очень прямой спиной и таким выражением лица, словно находится на званом приеме, а не в лесу на краю Ортая.
– Или как вся та жуть, что на нас напустили после первого года учебы, ага?
Так вспомним же, мой друг, те годы,Когда умели мы мечтать и верить,И шли за круговертью небосвода,Не замечая болей от потерей! –с чувством продекламировал Шадек, – эх, какими дубинами мы тогда были – вроде и сам знаю, а все равно поверить не могу!
– Так нынче мы немногим лучше, – заметил Кинфер, помолчал немного и добавил: – И все-таки плохо у нас со жрецом получилось.
Фантомная травма (пять лет до выпуска)
Вам приходилось видеть, как обучают магов в Школе? Немудрено, что выпускники столь безответственны.
Ученики, запертые в наполненном магами городе, не видят настоящей жизни, не касаются людских забот, мысленно не примеряют на них свой дар.
Мы хорошо учим этих детей магии, но почти не касаемся их разума и душ.
К магическому поединку, как водится, привела сущая ерунда.
Четыре молодых мага сидели в библиотеке и обсуждали магистра Дорала, по большей части сходясь на том, что магистр – злой и нехороший троллий брат.
– Вот как он говорит, когда не хочет ничего объяснять? – спросила Умма, скорчила сердитую рожу и передразнила магистра: – Колдовство!
– Не так надо! – Оль развел руки, выпучил светлые глаза и прошипел: – Колдовство-о!
Умма и Кинфер рассмеялись.
– Точно так он и делает! – подтвердила магичка. – Я его спрашиваю: а как вы протащите в школу монстров? А как в учебной комнате найдется место, чтоб сдавать экзамен? А он и отвечает…