Магия губит
Шрифт:
Она покачала головой.
— Нет, я красногвардеец. И являюсь им на протяжении последних двенадцати лет.
Двенадцать лет в Красной Гвардии — не ворон считать.
— В таком случае, что мы можем сделать для Гвардии?
— Мы хотели бы вас нанять.
Постой, что?
— В качестве кого?
Рене сложила руки на коленях.
— Мы потеряли один предмет, и нам нужно его вернуть.
— Вы знаете, где находится предмет?
— Если бы мы знали, у кого он, нам бы не пришлось нанимать вас, не так ли? — Ее лицо скривилось в гримасе.
— Значит, предмет не потеряли,
— Да.
Верно.
— Все, что вы скажите в этом офисе, является конфиденциальной информацией, но не привилегированной, то есть остается только между нами, пока мы не получим повестку в суд. Если вы просто выложите все как есть, это сэкономит нам кучу времени. Тогда мы сможем решить, взяться за эту работу или нет.
Рене открыла конверт и вынула его содержимое. Фотография скользнула в ее руке. Она выложила ее на стол.
Мужчина, лет за пятьдесят, уставился на меня со снимка. Кудрявые каштановые волосы, седеющие. Довольно приятное лицо, ни красивое, ни некрасивое. Глубокие морщинки вокруг рта. Грустные глаза. Он выглядел так, будто был измучен жизнью и в какой-то момент сумел взять себя в руки, но часть его все же не выжила.
— Адам Кемен, — изложила Рене. — Тридцать восемь лет. Блестящий инженер, гениальный теоретик прикладной магии. Нас наняли охранять его, пока он работал над ценным проектом. Адама финансировали три отдельных инвестора.
— Насколько хорошо? — Поинтересовалась я.
— Достаточно, чтобы нанять и оплачивать элитную охрану.
Должно быть, это были серьезные деньги. Элитные отряды Красной Гвардии стоили недешево.
— Мы поселили Адама в безопасный дом в глуши. Имущество было под охраной двух защитных барьеров: заклинания внутреннего периметра, защищавшего дом и мастерскую, и заклинания широкого спектра воздействия, которое распространялось на площадь в четверть акра с домом в центре. За домом следила бригада из двенадцати человек: по четыре человека в восьмичасовую смену. Я лично отбирала стражников. Все они прошли проверку личных данных и зарекомендовали себя в отличной службе.
Рене откинулась на спинку кресла.
— Прошлой ночью Адам и прототип исчезли. Его пропажу и изувеченное тело одного из охранников обнаружили сегодня утром во время смены караула.
Интересно.
— Как изувечено?
— Ты можешь убедиться в этом сама, — губы Рене сжались в жесткую линию. — Я хочу, чтобы ты нашла Адама и забрала устройство.
Я обдумывала сказанное.
— Что из этих двух является главным приоритетом?
— Очевидно, мои работодатели предпочли бы вернуть и то, и другое. Официальная позиция такова, что устройство имеет наибольший приоритет, но лично я хочу, чтобы Адам был спасен.
Однажды телохранитель, всегда телохранитель. Рене наняли охранять Кемена, и она взялась за работу со всей ответственностью.
— Сейчас только четверо, не считая охранников и тех, кто находится в этой комнате, знают о проблеме. — Рене сцепила длинные пальцы в замок. — Трое из этих четырех человек — инвесторы Адама, а четвертый — мой непосредственный начальник. Важно, чтобы никакая информация не просочилась. Иначе ущерб репутации Красной Гвардии будет катастрофическим.
Прекрасно. Придется
Рене сосредоточила взгляд на мне:
— В этом деле очень важно проявить деликатность.
— Мы можем быть очень деликатными, — заверила я ее.
— Это наше второе имя, — добавила Андреа.
По какой-то странной причине Рене не выглядела убежденной.
Я достала блокнот и ручку.
— Что из себя представляет устройство?
— Мы не имели доступа к этой информации. — Рене покачала головой. Насколько мне известно, он так и не прошел успешного тестирования.
Ладно.
— Мне нужно полное имя изобретателя, адрес, данные о семье и ассистентах.
— Его зовут Адам Кемен. Мы знаем, что ему тридцать восемь, он вдовец. Жена страдала диабетом и проходила диализ из-за почечной недостаточности. В конце концов, болезнь убила ее. Адам был сильно травмирован ее смертью. Его работа как-то связана с этим событием, но я не знаю, каким образом. Он говорил без акцента, не казался религиозным и не выражал твердых политических взглядов.
— Как долго он был под твоей защитой? — Андреа сделала пометку в своем блокноте.
— Девяносто шесть дней. Пока он находился под охраной, у него не было посетителей. Кроме того, у нас не было никаких данных: ни адреса, ни известных родственников, ни информации о врагах или друзьях. — Рене взяла еще один листок бумаги. — Это последнее изображение устройства.
На фотографии металлический цилиндр был установлен на уровне письменного стола, примерно три фута в высоту и, вероятно, фут в диаметре. Странные узоры покрывали серый металл: одни бледные, почти белые, другие со знакомым желтым отблеском золота, другие переливались дюжиной оттенков серебра и синего. Они скручивались и накладывались друг на друга, некоторые настолько сложные, что на их создание, должно быть, потребовались часы кропотливой работы и инструменты ювелиров.
Я обратилась к Рене:
— Основной цилиндр из железа?
— Иридий. Волнистые линии на нем сделаны из золота, платины, кобальта и свинца. У него в этой штуке половина таблицы Менделеева.
Хм, одни металлы, все редкие, все дорогие и очень хорошо переносят чары, кроме свинца. Свинец был магически инертным: магия отскакивала от него, как горох от стены. Зачем строить волшебное устройство и добавлять к нему свинец?
— Есть предположения, для чего оно было предназначено?
Рене покачала головой.
— Есть мысли относительно того, кто мог захотеть украсть Адама или его устройство? — спросила Андреа.
— Нет.
Я постучала по бумаге.
— Ты можешь назвать мне имена трех инвесторов?
— Нет.
Андреа нахмурилась.
— «Нет», как если бы ты не знала, кто они такие, или «нет», как если бы ты не могла сказать нам?
— И то, и другое.
Я нервно постукивала ручкой по бумаге.
— Рене, ты хочешь, чтобы мы нашли «того не знаю кого» и забрали его «то не знаю что» для «тех, кого нельзя назвать»?