Магия и пули
Шрифт:
– Да, – ответил Федор. – Там и сделал предложение. Я не сразу согласился. Только он уговорил. Трудно отказать отцу, потерявшему наследника…
– От твоей руки, – хмыкнул Друг.
– Я поставил лишь условие: не меняю ничего, – продолжил Федор. – Буду жить, как прежде. Князь не возражал. Только попросил два-три раза в год навещать его в Москве, выходить с ним в свет. Это посчитал необременительным.
– Нам об этом не сказал, – покачал Рогов головой.
– Откровенно говоря, думал, что не выйдет у Юсупова – государь к нему не благоволил. Отказал бы в просьбе, чтобы обо мне подумали?
– Почему? – удивился Куликов.
– Лучше быть простым мастеровым. Изобретать оружие не мешает. Но зато остался бы свободным. Это самое дворянство, а теперь и титул вяжут по рукам. Масса всяческих условностей. Так себя веди, а другое не моги…
– Но зато теперь вы родовой.
– Не один такой, – ответил Федор. – Вот Варвара Николаевна из рода Оболенских. Алевтина Григорьевна, по рождению… – он сделал паузу.
– Фон Аш, – подсказала Рогова. – Баронесса. Титул потеряла, выйдя замуж. Не могу сказать, что очень сожалею. Быть женою капитана мне куда приятней.
– Как и мне остаться просто Федором, – улыбнулся Кошкин. – Ну, так как? Договорились?
– По рукам, как говорит Арефьев, – согласился Куликов. – Но в своем кругу. На людях не положено. Так что или милостивый государь, или все ж сиятельство[10].
– Разберемся, – улыбнулся Федор.
Застолье воротилось в берега. Завязались разговоры, Федор тоже подключился. Новость словно позабыли, хотя некоторое напряжение ощущалось. Чтобы снять его, Федор сел за пианино и сыграл несколько мелодий. Прибежали перепачканные шоколадом дети и стали танцевать – то есть прыгать и вопить. Взрослые смеялись. Федор подключился к шалостям детей. Бросив пианино, силой дара поднимал детишек в воздух и кружил их по гостиной. Те летали словно птички. А еще визжали и махали ручками. Расшалились так, что едва не сбили с ног кухарку, заглянувшую в гостиную. Увидав это, Алевтина велела прекратить полеты и с женою Куликова увела детей. Мужчины, извинившись, отошли курить. Воротившиеся жены офицеров подсели к Варваре.
– Ну, что скажешь, дорогая? – спросила Алевтина. – Твой-то князь теперь.
– Да какой он мой? – вздохнула девушка. – Нет у него ко мне влечения. Только хуже стало. Если раньше и была надежда, то сейчас исчезла. Князь Юсупов разрешения на брак не даст. Я ведь изгнана из рода.
– А ты сделай так… – сказала Алевтина и, склонившись, зашептала.
– Что ты ей советуешь? – возмутилась Куликова, когда та смолкла. – Содержанкой стать?
– Экономкой, – уточнила Алевтина. – И подругой. Князь Юсупов стар и, как знаю, не здоров. Его смерть развяжет руки Федору. Вот тогда и обвенчаются. Сколько случаев таких! Иногда годами ждут.
– Если князь его не женит.
– Федора-то? – засмеялась Алевтина. – Он лишь с виду мягкий, а внутри стальной. Ты же слышала сама, на каких условиях он принял предложение Юсупова. Полагаю, если князь насядет, Федор сам из рода выйдет. И плевать ему на титул.
– Ну, а дети? – не отстала Куликова. – От Варвары? Ведь они случатся. С ними как?
– Усыновит и примет в род, – сказала Алевтина. – Никаких
– Ну, а если не захочет?
– Федор? – улыбнулась Алевтина. – Плохо его знаешь. Не забыла, как он твоих девочек вместе с Игорьком кружил? Я порой ревную его к сыну. Он ведь «дядю» обожает. Дети чувствуют любовь. Если Федор так к чужим, то к своим – тем более.
– Ну, а ты что скажешь? – Куликова посмотрела на Варвару. – Неужели согласишься?
– Да вприпрыжку побегу, – отозвалась девушка. – Он необыкновенный человек. Вот, смотрите, князем стал. Кто другой бы воспарил, отдалился бы от нас. Дескать, больше не ровня. А ему неловко, чуть не извинялся. Стать его подругой – это счастье. А женою – так вдвойне. Только не захочет, – всхлипнула Варвара.
– Слезы убери, княжна! – приказала Алевтина. – Улыбайся и шути! Ты ведь родовая. Нас чему учили? Чувства сохранять внутри. Только так добьешься, что желаешь.
– Хорошо, что я не родовая, – вздохнула Куликова. – Понимаю Федора. Проще жить мастеровым. Поступай как хочешь, никаких условностей. Зря он дворянином стал.
– Соколову повстречал, – объяснила Алевтина. – И влюбился в дочку офицера. Думал стать ровней. Вот же дура! – хмыкнула она. – Была бы сейчас княгиней. Я ведь сразу поняла: не подходит она Федору! Ветер в голове. Вот возьми Варвару. Ты бы укатила с Осененным, бросив жениха?
– Федю? Ни за что!
– Он в ту пору не был офицером, – сказала Куликова. – Техником всего.
– Все равно, – ответила Варвара. – Пусть хоть мастеровым.
– Поняла, подруга? – усмехнулась Алевтина. – Вот меня возьми. Кем мой Миша был, когда мы поженились? Подпоручик, бедный, словно крестьянин. Я ему под стать – изгнанная родом бесприданница. Ну, и кто теперь? Капитанша и высокоблагородие[11]. Деньги появились, Миша дом присматривает. Человека нужно выбирать, а не чин и титул. Как-то говорила с Федором, он мне и скажи: «Чтобы генеральшей стать, замуж нужно выйти за поручика». Может быть, и стану, почему бы нет? Если Коля твой не опередит.
– Он-то постарается, – подтвердила Куликова. – Муж такой.
Дамы хохотнули, Варвара поддержала. Так, смеющимися, и застали их вернувшиеся мужчины.
– Веселятся тут без нас, – заметил Куликов. – Ну, а мы грустим. Спрашивается, почему? – сделал он загадочное лицо. – Потому что пулярку не отведали. А ведь та готова, ждет в духовке. Глафира, подавай! С нею – коньячку. Два графина.
– А не много будет? – нахмурилась жена.
– Под пулярку – в самый раз, – ответил Куликов. – У нас праздник – дело принесло доход, Федор князем стал. Большой грех не отметить это!
– А тебе лишь повод, – хмыкнула супруга. – Греховодник старый.
– Это мы посмотрим: старый или нет, – ответил Куликов. – Гости как уйдут…
– Вот охальник! – возмутилась Куликова. – А ведь дворянин.
– Бывший мещанин, – отпарировал супруг. – Мой отец мастеровой, мать – крестьянка. Так что извините, капитанша, парвеню.
– Стоит только выпить – и язык как помело, – вздохнула Куликова. – Брал бы с Федора пример. Он-то вежливый, культурный.
– Это здесь, в гостях, – не замедлил офицер. – Дома, может быть, другой. Так ведь, милостивый государь? – подмигнул он Федору.