Магия калибра 7.62. Том 2
Шрифт:
Да в курсе я, в курсе! Сколько угодно могу встрепываться, но не знать имя генерал-полицмейстера Санкт-Петербурга… Это надо быть кем угодно, но не мной. Так вот вы какой, господин Вязьминов!
— Приятно познакомиться, Константин Еремеевич, — теперь уже без капли смеха склонил голову я. — Александр Сергеевич Коротков. Предпочитаю просто Санни. И прежде чем начнется серьезный разговор… Могу я полюбопытствовать насчет рапорта на Светлейшее имя?
Фриц и директор одинаково усмехнулись, после чего граф молча кивнул мне. Я потянулся к доносу.
Я негромко рассмеялся и вернул лист на стол.
— Ну что, приступим к серьезному разговору. — Предложил граф.
Лист с доносом был небрежно отодвинут в сторону. Хотя я бы в рамочку повесил. Исторический документ как-никак! Ну где еще можно увидеть монаршью резолюцию «Христо, эту писульку засунь в жопу отправителю!». Ну и подпись самодержца. Придающая визе государевой статус приказа. Чисто теоретически, если таковое действие воспоследует, то считать с точки зрения юридической его можно не менее чем исполнением воли Самого!
Историки лет через триста — пятьсот рвать из рук друг друга будут за очень большие деньги. Особенно интересоваться бумажкой станут представители соседних стран. Уверен, что и через несколько сотен лет иные соседи будут считать нас северными варварами. А таких нужно учить и взять под опеку. Для их же собственного блага, естественно!
Глава 9
Глава 9
— В лесу раздавались удары по харе… — Только прокомментировал я.
— Что, простите? — Удивленно переспросил Вязьминов, еще не слишком привыкший к моим ремаркам.
Фриц вон, например, спокоен и расслаблен. Даже и не переспрашивает.
— Отца, слышишь, лупят, а я убежал… — Не обратив внимания на ремарку полицейского шефа закончил издеваться над «любимым» стихотворением школьников в обоих известных мне мирах «однажды, в студеную зимнюю пору…»
А удары по харе действительно раздавались. Равно как и тяжкие вздохи «адресата» оных. А мы стояли в небольшом тамбуре за непрозрачным с их стороны стеклом допросной камеры и наблюдали как двое дюжих жандармов месили кулаками и не только привязанного к стулу человека.
Вязьминов вроде как с гордостью взглянул на троих дюжих жандармов, что удары чередовали с классическим «Ты нам все расскажешь, сволочь фашисткая». О да, и как вишенка в торте — листы бумаги и ручка на столе. Намек предельно ясень: мы так долго можем, но ты прекрасно знаешь, как все это закончить! Долгоруков «потерялся» где-то по дороге. Фриц эмоций не выказывал, а я… Я грустил как наш повар в горах Афгана, славившийся умением снимать шкурку картошки с точностью ювелира, когда видел как срочники чистят корнеплод… Кубиками.
— Давно месят? — Нейтрально поинтересовался я.
Константин
— Ну что за выражение, Александр Сергеевич? Мы называем это…
Я вздохнул и перевел взгляд на графа.
— Дознание идет уже два с половиной часа.
— Результатов, так понимаю, пока нет, верно? — Пожимаю плечами.
Христафор Милорадович лишь плечами пожал, глядя на продолжающую экзекуцию.
— Мы боевики, а не палачи, — спокойно прокомментировал он. — Еще час работы и мы вызываем иных спецов.
Я покачал головой, глядя как в очередной раз кулак здоровяка жандарма с молодецким «Хэк!» врезался в грудь привязанного мужчины.
— Вы никак жалеете душегуба, Александр Сергеевич?! — Изумился Вязьминов. — А мне вы показались весьма перспективным молодым человеком, который осознает, что иногда, ради общего блага нужно…
Что именно «нужно» я дослушивать не стал, резко обернувшись к полицейскому шефу. Тот моментально замолк, а я прекрасно знал, что именно он сейчас видит в моих глазах: веселую ярость и готовность порвать глотку прямо здесь и сейчас. «Я — убийца, я волк, подчинись!», — сами собой всплыли в мозгу мнемоформулы. И судя по легкой испарине, которую Вязьминов не решался даже вытереть, мои учителя когда-то постарались совсем не зря.
— Константин Еремеевич, — решил-таки прояснить свою позицию, едва убедился, что директора больше не посещают глупые мысли о моем мягкосердечии. — Я готов по кусочку кусочки собственных кишок скармливать объекту, если бы это как-то помогло. Пока же я лишь наблюдаю как три мудака портят материал. Вот и все.
Вязьминов замер. Бенкендорф оказался куда умнее.
— Прекратить. Покиньте камеру.
Трое дуболомов мгновенно исчезли из помещения в неизвестном направлении.
— Что от нас требуется? — Поинтересовался Христафор Милорадович, едва мы остались в камере одни.
— Дайте ему отдохнуть часок, накормите и выдайте чистую робу. Первая помощь — обязательно. Предложите помыться. Если согласится — отведите. И да… Я бы хотел совместить демонстрацию умения над грубой силой с учебным процессом.
Константин Еремеевич недоуменно глянул на меня, да и только. С вопросами пока не лез. Ну и спасибо. Ценю вашу деликатность.
— Кто? — Кротко поинтересовался Фриц.
— Громова и Кареева. — Столь же лаконично ответил я, вызвав еще один сеанс заламывания бровей у директора.
— Дозволяю. Что тебе для этого нужно?
— Девушки, несколько медицинских халатов на их размер с небольшим различием и… Отсутствие наблюдателей, не осведомленных об экспериментальных программах обучения.
— Наш самый главный покровитель счел возможным ввести господина генерал-полицмейстера в курс дела. — Меланхолично просветил меня Фриц.
Я пожал плечами. Если Господин, который о нас пока вообще еще «не знает», так решил, то так тому и быть. А меня, похоже, ждет второй поток курсантов. Ну что ж…