Магия крови
Шрифт:
— Надень его, — сказала я, пододвигая браслет к Ризу. Тигровый глаз, круглый и широкий, размером с четвертак, казалось, подмигивал мне.
— Сил…
— Он хотел, чтобы ты его носил.
— Сил, он должен был рассказать нам обо всем. Может быть, ничего и не случилось бы, доверься он нам.
— Может быть.
Я вновь надела все кольца, размышляя о том, как мать Ника обучала его магии, но это не помогло ни ей, ни ему.
— Почему ты все время защищаешь его, пчелка? — хрипло спросил Риз.
Я заметила, что брат в этот момент смотрит не на меня, а на браслет.
— Я… я никогда не считала его виноватым.
— Но
— Откуда ты знаешь?
— Да тут и знать нечего. Неужели ты не думала об этом? Ведь он ничего не сделал для того, чтобы подготовить нас или маму, а ведь мы могли бы помочь ему. Он решил действовать в одиночку. Жаль, что он не умер в одиночку.
— Он любил нас, — тихо произнесла я. — И может, кольца и браслет как раз и были тем, что он сделал для нас.
— Возможно.
К горлу подступил ком, стало трудно дышать. Судорожно сглотнув, я все же не смогла остановить слезы, выступившие на глазах. Я затрясла головой, заморгала, но ничего не помогало.
Риз все еще разглядывал браслет, лицо его было напряжено, глаза прищурены. Он, казалось, впал в глубокую задумчивость.
Я встала из-за стола и нежно потрепала брата по волосам, как он всегда делал мне. Мои пальцы дрожали. Риз тяжело склонил голову, и я обняла его. Я снова вспомнила вечер премьеры. Тогда все восхищались мной и звали меня. Она знали, кто я.
Риз обхватил меня за талию, и мы прижались друг к другу. Мы были братом и сестрой, одни в своем доме.
Глава тридцать первая
4 июля 1946 года
Филипп остается во Франции.
Сначала я ненавидела его за это. Затем порывалась пересечь океан, найти его и трясти до тех пор, пока он не даст обещания вернуться со мной. Но я не сделала этого.
Я приехала в Бостон, в наш старый дом, где я родилась заново сорок лет назад, где кровь моя обновилась. Итак, теперь я была всего лишь одинокой богатой девицей, чей супруг оставил ее ради того, чтобы пойти на войну. В течение нескольких недель я предавалась безудержному веселью, развлекалась с поклонниками и вращалась в высшем обществе. Потом, когда мне надоела вся эта суета, я закрыла двери своего дома, построила лавку и стала торговать ингредиентами для магических ритуалов, изготавливать различные порошки и создавать притягивающие камни. Я превращала камни в золото и серебро и продавала их; я снимала проклятия и составляла предсказания, занималась заговорами, заклинаниями, оберегами. И все потому, что Филипп презирал бы меня за это.
Но он оставил меня, даже не сказав, когда вернется.
Диакон приезжал ко мне в прошлом месяце, и я развлекла его как только могла. Мы путешествовали по побережью. Он показал мне то самое кладбище, где много лет назад встретил Филиппа. Диакон нравился: его аморальность действовала на меня освежающе после пуританства Филиппа, а его воображение вполне соответствовало моему. Но здесь, в Бостоне, он вдруг стал суеверным и старомодным, это коснулось всех аспектов жизни. Например, он хмурился, глядя на мои панталоны, и ясно
Я целовала его и говорила, что и в современном мире есть много такого, что может привести его в восторг, но он понимал: все мои действия были продиктованы злостью на Филиппа.
Конечно же, он был прав. Мое сердце тосковало по Просперо, моему пропавшему чародею.
И вместо того чтобы наслаждаться страстным романом, мы с Диаконом охотились за костями чародея. И все ради того, чтобы удивить Филиппа, который, вернувшись, привезет столько кармота, что его хватит на тридцать лет.
Глава тридцать вторая
НИКОЛАС
Было уже поздно, поэтому я старался двигаться как можно тише. В неосвещенной маленькой гостиной мелькал телевизор, и я смог различить очертания отца и Лилит. Я остановился в кухне, хотя есть мне не хотелось. В висках негромко стучало. Может, это последствия вторжения, а может, я просто устал.
Обычно отец не сильно переживал, если я задерживался. Я приблизился к гостиной, опустился на единственную ступеньку у порога, обтянутую черной кожей, и посмотрел на развешанные по стенам шедевры современной живописи, смысл которых пытался угадать вот уже несколько месяцев, но они все равно казались мне лишь беспорядочными брызгами аэрозоля, заправленного кровью.
— Я дома, — объявил я.
Отец повернул голову:
— Николас Парди, где это тебя носило?
— Просто гулял.
Отец встал, Лилит, словно тень, возникла за его спиной. Он упер руки в бока, что было явным признаком раздражения.
— Черт возьми, Ник, звонила психолог из твоей школы и…
— Все в порядке!
— Только давай без криков, — сдержанно произнес отец, скрывая злость.
Я в ярости прикусил губу. Мне стало бы легче, если бы он в ответ разразился криком, а не прятал свои эмоции. Длинная, тонкая рука Лилит легла на плечо мужа, словно он был единственным среди нас, кто нуждался в успокоении.
— Ник, я так рада, что ты и твоя подруга Силла в порядке, — промурлыкала она.
— Именно так оно и есть.
— Ник, — начал отец, — ты должен звонить мне, когда случается нечто подобное. Тебя могут обвинить в нападении, а к этому необходимо подготовиться.
— Ты имеешь в виду нанять адвоката? Адвокат мне не нужен. Я ничего не сделал. А она, что, и вправду сказала, что это было нападение?
Он снова нахмурился:
— Она сказала, что возникла конфликтная ситуация и ты ударил девушку.
— И ты поверил, что я на это способен? — возмутился я, поморщившись словно от боли.
— Я не знаю, Ник. Ты постоянно куда-то исчезаешь, и я понятия не имею, чем ты вообще занимаешься. Проводишь время на кладбище, причем с явно неадекватной девушкой…
— Она вполне адекватная, — прорычал я. — Это как раз мне следует беспокоиться по поводу твоих женщин!
— Замолчи, — приказал отец и сделал шаг вперед. — Ты в течение всех этих месяцев только и занимаешься тем, что оскорбляешь меня и мою жену. С пренебрежением относишься ко всем попыткам Мэри установить с тобой добрые отношения, проявляешь враждебность и показное высокомерие. Ник, или это прекратится…