Магия крови
Шрифт:
Мы сделаем их. Мы сделаем их и вдвоем.
— Я все время плачу и не могу остановиться.
Я прижал Силу к себе еще крепче, стараясь дать ей почувствовать, что я никуда от нее не денусь.
После долгой паузы, во время которой мимо нас медленно проезжали машины и ветер холодил лица, освещенные прямыми солнечными лучами, она вдруг спросила:
— Так почему она все-таки жива, а Риз мертв?
Что я мог ответить?
— Мне очень жаль, — прошептал я.
— Ты сломал мои маски, Ник.
— Сломал что?
— Мои маски. Ты их испортил. — Она произнесла это беззлобно, но я удивленно отстранился. — Если бы ты не мог видеть меня сквозь них, я бы
Она выпрямилась, и ее голос окреп. Я, почувствовав обиду, разжал свои объятия. Она сразу отошла от меня:
— Никто никогда не говорил нам. Эти глупые ужасные тайны. Магия! Кровавая магия. Ведь отец все знал, но никогда не говорил нам. Он сам виноват в том, что умер, и в том, что умерла мама. Риз был прав. Не столь важно, кто именно нажал на курок! — Силла бросилась ко мне. — Теперь я знаю, как брат воспринимал все это, что именно он чувствовал. — Ее пальцы сжались в кулаки, и она прижала их к моей груди. — Послушай! Меня так и подмывает ударить кого-то, разрушить что-то. Что угодно. Меня душит злоба. Ник, а ведь Риз был прав, и вот теперь его пет, а я совершенно одна.
Я вздрогнул. У Силлы же есть я, но как сказать ей об этом сейчас, когда вся ее семья мертва?
— Прости, Ник. — Она закрыла глаза. — Я просто хотела… даже и не знаю, чего я хотела. Возьми эту шкатулку. Пожалуйста.
Возможно, мне не следовало все это слушать. Возможно, мне надо было остановить ее. Меня начинало злить то, что я оказался крайним во всей этой истории с магией: я выбрал собственный сценарий этого магического водоворота, припомнив те глупые приемы, к которым прибегала моя мать, а теперь Силла считает это неправильным. И она даже не понимает, что нужна мне. Действительно нужна. Я не знаю, что это может означать для нас обоих.
Мне ничего не оставалось делать, как взять шкатулку матери и уйти.
Сделав несколько шагов, я услышал, как хлопнула дверь грузовика, и ее плач. По я лишь со всей силы прижал шкатулку к себе, пока не почувствовал, как в моей пораненной руке снова пульсирует кровь, напоминая мне о том, что магия — это неотъемлемая часть меня.
Глава сорок девятая
Джозефин, эта ведьма, которую я сам же и создал, травила меня.
Я обратился за помощью к Диакону, и он направил меня сюда, в Миссури, где он сам обосновался в далеком прошлом, а потому его кровь течет в жилах этого семейства. Разумеется, он не знал, что я сделаю с его правнуком, Робертом Кенникотом.
Я принес ей дневник, выдрав из него несколько страниц, в качестве доказательства того, что он погиб в огне; а также оставил и все прочие воспоминания о моей жизни, перед тем как украсть эту запись. Бедный Роберт. Его мать называла его Робби, так же как и его девушка, Донна. После того как она скрылась, уже никто больше не называл его — меня! — Робби.
Она-то знала, что я не ее Робби. Я увидел это в ее глазах много лет назад, когда однажды утром она, прибежав ко мне, схватила меня за руку. Капелька крови, зажатая между нашими пальцами, так внезапно соединила нас, что Донна сразу увидела, кто я на самом деле. Я должен был остановить ее, но не смог. У
Кровь не подтвердила Донне того, на что она так надеялась. Она обладала не настолько изощренными и утонченными способностями, как у меня. Она лишь покачала головой, и глаза ее наполнились слезами.
— Он умер, верно? — шепотом спросила она.
Я кивнул. Я пристально смотрел ей вслед, когда она бежала через кладбище к своему дому.
Не знаю, солгал я ей или нет. Я убил его, и в этом нет сомнений. Но когда? Не в тот момент, когда я завладел его телом. Не в те недели, когда чувствовал его деликатное воздействие на меня перед сном. Я не помню, когда оно прекратилось. В какой день и в какой час дух Роберта Кенникота исчез, обратился в прах.
Такое событие основательно сбивает с пути, верно ведь, Риз? Оно не может послужить темой достойного монолога, ты согласна, Силла?
Я доверяю мои тайны бумаге, потом не знаю, как еще можно скоротать время до ее прихода.
Глава пятидесятая
СИЛЛА
Джуди привезла нас в церковь на своем маленьком «реббите». Я всеми силами сдерживала подступающую к горлу тошноту и с грустью ощущала, как исчезает утренняя бодрость. Это были еще не похороны. Все кругом было разноцветным и ярким: осенние листья, голубое небо, сияющее солнце. Все выглядело сильным, энергичным, самоуверенным — полная противоположность тому, что чувствовала я. Риз наверняка наградил бы пейзаж каким-нибудь оскорбительным эпитетом, а мне в голову не приходило ничего подобного.
Мой желудок буквально выворачивало наизнанку, и я жалела, что не захватила с собой флакон быстродействующего средства от расстройства, с которым не расставалась последние двадцать четыре часа. Еще хуже становилось тогда, когда необходимо было справляться и с чувством голода и подступающей тошнотой. Желудок, который издавал неприятное громкое урчание и треск, без сомнений, можно было считать одним из средств, способных причинить адские муки.
— Силла, дорогая моя, ну как ты себя чувствуешь? — спросила Джуди, затормозив под светофором. — Мы переживем это, — продолжала она, не услышав от меня ответа на свой вопрос. «Нам не впервой такое» — этого она не сказала, но я ясно поняла, что именно она имела в виду.
Я посмотрела на Джуди, одетую в изысканный наряд, который мне не доводилось видеть с июля: в костюм из недорогого шелкового полотна. В ушах у нее были гигантские жемчужные клипсы. На голове красовался шиньон, приколотый к волосам булавками с драгоценными камнями.
К моему розовому сарафану Джуди тоже подобрала подходящее украшение — жемчужное ожерелье, а также заставила меня надеть серую шерстяную кофту, потому что было все-таки очень холодно. Она даже извлекла откуда-то парикмахерские ножницы и подровняла несколько наиболее буйных прядей и каким-то особым образом закрепила в моих волосах заколки. Я выглядела подростком, выряженным к Пасхе, но никак не к похоронам брата.