Магия Летучей Звезды
Шрифт:
Пограничники переглянулись.
– Да ничего нам… – хотел за всех сказать старый воин, но осекся. Он скорее почувствовал, чем увидел, сверлящий взгляд Грейзмогла. Озорно взглянув на него, Эрл сказал. – Вместо награды я хотел просить Совет не наказывать невысокликов ограничением в ужине, так как, на мой взгляд, нельзя посягать на народные традиции. Провинился – пусть марширует, и точка.
На лицах членов Совета заиграли улыбки.
– А что думает об этом Магистр невысокликов? – поинтересовался Клейт.
По лицу Алебаса Кротла было видно,
– Ясно, – вождь скотоводов жестом передал слово Будинреву.
Суровая складка между бровей Магистра гномов разгладилась.
– Достойный ответ, Эрл. Я не против.
Гуго чуть не подавился. От злости он посерел, но смолчал – перечить Магистру Будинреву было делом опасным.
Невысоклики, прознав о поведении Рыжего Эрла на Совете, сбежались отовсюду и начали его славить и благодарить. Они называли его героем, трясли руки, кланялись. Пунцовый от смущения пограничник не знал куда деваться. "Да все это пустяки, право слово", – отбивался он, но невысоклики не унимались. Они, все как один, приглашали его Ройни и других на ужин в дружеской компании.
Крепость росла на глазах. Камня в горах было много, а желания успеть до холодов – еще больше. Третья надвратная башня принимала в себя дорогу, соединяющую Норный поселок и укрепления. Дорогу замостили, и теперь тачки и повозки не вязли в стылой раскисшей земле.
Третью надвратную башню назвали Норная. Во-первых, через нее крепость соединялась с Норным поселком, а во-вторых, она была с секретом. Под башней находился вход в туннель, ведущий сразу в два конца. Один выход вел в пещеру Совета, второй – в поселок.
На строительстве Набатного захаба – дополнительного защитного пространства-ловушки при входе в крепость, работали Годо и Мэд. Камни ложились в кладку, и стена поднималась. Раствор получался знатный – на его производство папаша Уткинс и другие хозяева жертвовали каждое второе яйцо от своих несушек. Месить помагал средний Модл. Сам папаша Модл взгромоздился на стену, чтобы укрепить тент, закрывающий сырую кладку от дождя.
– Вот старый дурень. И куда его понесло? – ругался Годо, приставляя лестницу. – Подожди, дай я тебе помогу! Не дай бог, сверзишься оттуда, кто твой выводок кормить будет, мы что ли с Мэдом?
Сдвигая полог на новое место, Годо увидел приближающегося архивариуса.
– Слышь, братец Мэд, кажись, наш незабвенный Клюкл сюда тащится.
Мэд поднял голову.
– Весьма кстати, наверху раствор как раз закончился. Готовьте лебедку!
Невысоклики все поняли. Договорившись об условном сигнале, они подцепили корыто с раствором.
Клюкл подошел с видом генерального проверяющего.
– Ну? Как справляемся?
– Все отлично, господин архивариус! – рапортовал Мэд. – Камни подвозят бесперебойно, а раствор Уткинс готовит – во! – он показал большой палец. – С яичным желтком. Не желаете полюбопытствовать?
– Ну-ка, ну-ка… – с видом знатока Пью Клюкл влез на помост и нагнулся над корытом.
– Осторожней! – воскликнул Мэд, наступая на
– Ай! – только и успел воскликнуть архивариус перед тем, как нырнуть в раствор.
Мэд старательно прокричал:
– Ка-ра-ул!
Что и было условным сигналом.
Повернувшись спиной, Годо и папаша Модл начали поднимать лебедку.
Бесформенное нечто высунулось из корыта, когда его уже подняли до середины стены. Капая Клюкл попытался сделать отверстия для обоих глаз, но получилось только одно. Однако и его хватило, чтобы привести архивариуса в ужас. Одноглазое нечто посмотрело вниз и, что-то булькнув на высоких тонах, повалилось обратно.
– Раствор взбесился! – сделав страшные глаза, закричал средний Модл, пугая вертевшихся неподалеку малышей. Те, заверещав, понесли весть по округе. Вскоре любытные могли наблюдать следующее.
Что-то среднее между памятником и огромным куском теста торчало на стене, боясь шелохнуться. Годо Виндибур с видом опытного скульптора проколупывал в голове объекта отверстия.
– Может, еще уши ему прилепишь? – предложил кто-то. – А то он тебя не услышит.
– Можно и уши, – бесстрастным тоном ответил Годо, – щас, только рот сделаю… Ай! Да он кусается!
Старый Модл выглянул из-под руки товарища:
– Ты того, не кусайся, пугало, и руки сложи, а то как мы тебя вниз спускать будем?
– Модл, ты сам-то сначала слезь, старый хрыч! – хохотала толпа. – А руки ему складывать, похоже уже поздно, пускай парит, сокол!
Клюкла, боявшегося высоты, снимали всем миром.
Собравшиеся были правы: "наряд" архивариуса уже подсыхал. Пока возились с лебедкой и сеткой, куриный раствор папаши Уткинса схватился, что называется, не на шутку.
Очутившись внизу, Пью Клюкл обрел способность ругаться. Накал был хорош, но кроме "я вас всех", ничего членораздельного не было.
– Позовите каменотесов! – под общий хохот провозгласил Мэд.
Пока подходили каменотесы, архивариус окончательно затвердел.
Посланнику Грейзмоглу уже донесли, что на строительстве второй надвратной башни творится что-то из ряда вон выходящее. Боб Горшечник прибежал с выпученными как у рака глазами и рассказал, что невысоклики ломают какую-то статую и при этом жутко веселятся. Брызгая слюной, поборник общественной морали негодовал по поводу уничтожения культурных ценностей, не давая себе труда задуматься, откуда вообще могла взяться статуя.
Когда Гуго появился на месте, он увидел, как несколько невысокликов сбивают каменную скорлупу с какого-то существа – по-видимому, тоже невысоклика. Правда, освобожденные таким образом ступни несчастного остались совершенно лысыми. "Босой" невысоклик дико верещал и пытался отпрыгнуть от мастеровых.
– Что здесь происходит? – гневно спросил Грейзмогл.
– Да вот, ваша милость, – отвечал папаша Уткинс, – какой-то мерзавец сверзился в мой раствор, а после долго не хотел слазить со стены. Хватил, наверное, лишку, потому и хулиганит. Еле сняли.