Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)
Шрифт:
– Ты не против телика? – спросила Туся, в очередной раз с подозрением покосившись на странный предмет, выходивший из-под моего вязального крючка. – Там сейчас передача будет про ароматерапию…
Я покачала головой и сказала:
– Зря ты обращаешь внимание на всякую ерунду. Ну, написал кто-то на стене про «ведьму». Ну ты же знаешь, что ты не виновата в приступе Олиной аллергии.
– Врач сказал, что даже если у Оли не было аллергии на мои масла, они могли у нее спровоцировать этот приступ, потому что она вылила на себя почти полпузырька!
– Ну вот она
– А Аля говорит, что я виновата, – вздохнула Туся, щелкая с канала на канал в поисках передачи, – что я должна была спросить, нет ли у кого аллергии.
– Кстати, – вспомнила я, – Аля-то и вылила на Ольгу полпузырька! Так что еще неизвестно, кто виноват!
– Все равно, – покачала головой Туся, – я пока не могу ничего делать… Эх… Хоть посмотрю на настоящих ароматерапевтов… Вот этот канал.
Было странно видеть Тусю, всегда такую энергичную и занятую делом, в кресле и с пультом в руках, но я понимала – ее здорово подкосила история с Олей, которая, кстати, ни капли не винила Тусю, а, наоборот, позвонила и извинилась, что причинила моей подруге столько неудобств.
До Туськиной передачи оставалось еще несколько минут, и мы стали ждать, пока закончится предыдущая – про сталкеров. В ней говорилось, что в последнее время у подростков появилось модное увлечение – они забираются в заброшенные дома, больницы, школы и исследуют там все, фотографируют и выкладывают в разные интернет-сообщества.
– А я знаю, где эта школа! – сказала Туся, указывая на экран. – У меня там бабушка живет, на Войковской. Я ее часто проезжала, просто не знала, что она заброшенная.
Я оторвалась от вязания и уставилась на экран, где показывали старое, местами обуглившееся здание, заброшенные классы, в которых остались тетради на столах и книги на полках.
– Погоди-ка, – пробормотала я, – а ведь можно и продлить полет…
– Какой полет? – не поняла Туся. – А, вот моя передача начинается!
Но я забрала у нее пульт и выключила телевизор, невзирая на вопли подруги.
– Влюбляться нельзя, да? – прищурилась я.
– Ты о ком? А, об этом своем испанце…
– Да! Влюбляться, значит, нельзя. Но загадку-то загадать можно? В игру поиграть? Можно?
– Смотря в какую игру, – осторожно сказала Туся.
– В отличную, – потерла я ладони и изложила Туське свой план.
– Ну, у меня только два вопроса, – сказала она, когда я закончила, – во-первых, мы собирались лениться. А во-вторых, что будет нашим кладом?
– Знаешь, я уже не могу лениться, как раньше, – призналась я грустно, – мне что-то мешает.
Туся посмотрела на меня с понимаем.
– А что касается клада…
Я огляделась. Мой взгляд упал на вязание, которое я отбросила в сторону, когда меня осенило. Я сощурилась. Мне показалось, что как я ни старалась не вязать что-то осмысленное и толковое, все равно в бесформенном вязании угадывались знакомые очертания…
Через час мы уже медленно ползли в переполненном трамвайчике в сторону заброшенной школы. Людей было
– Уберете вы ваши колючки подальше от моего лица?
– Куда же я их уберу, меня они тоже колют! – простодушно отвечал хозяин елки.
Пахло мандаринами – почти у всех старушек, чинно восседавших в креслах трамвая, на коленях стоял черный шуршащий пакет с фруктами, местами прорванный острыми «носиками» бананов.
Наконец, мы вылезли на остановке и подошли к старому зданию. Меня охватило волнение – одно дело планировать такое мероприятие дома, разыскивая в интернет-сообществах информацию по этой школе, а другое – стоять рядом с ней, собираясь вломиться. Мимо нас проехала патрульная машина.
Мы тут же уткнулись в свои телефоны, притворяясь, что читаем сообщения. Окно патруля опустилось, и по окнам школы скользнул луч фонаря. Потом стекло поднялось, и машина тронулась. На нас никто не обратил внимания.
– Надо сейчас! – шепнула я Туське. – До следующего патруля.
Чуть задыхаясь от волнения, мы быстрым шагом направились к входу в школу. Дверь была заколочена. Окна тоже. Я кивнула Туське, и мы обошли школу справа.
У меня стучало в груди и в ушах, и мне казалось совершенно нереальным, что я решилась на такой поступок – забраться зимним вечером в заброшенную школу! И ради кого? Впрочем, я знала, ради кого, и боялась признаться в этом даже себе самой. «Это просто игра, – шептала я, – просто чтобы развлечься перед Новым годом. Просто игра. Он уезжает через четыре дня. Какие к нему могут быть чувства?! Никаких!»
Возле черного входа Туся остановилась.
– А вдруг там бомжи? – прошептала она, хватая меня за рукав.
– Ну, – замялась я, – мы далеко-то не пойдем. Прямо у входа спрячем. И потом – сама видела – тут патруль!
– Так он с той стороны, – покачала головой Туся, – а тут и нет никого.
Она огляделась. Пустынный двор с разбросанными досками, из которых торчат гвозди, и разбитыми ящиками казался зловещим.
– Пошли! – я дернула ее за рукав. – А то так никогда не решимся!
Мы осторожно отворили дверь черного хода и вошли, прислушиваясь к каждому шороху.
Туся вздрогнула:
– Кто это там?
Я тоже дернулась, но потом разглядела и, переводя дух, проворчала:
– Чего пугаешь?! Это просто шкаф!
– Тише ты, – ответила Туся, – вдруг они набегут…
– Кто?
– Не знаю… Привидения…
– Да ну тебя! – отмахнулась я. – Давай мы лучше придумаем, куда это спрятать.
Я показала на пакет, который сжимала в руках.
Туся кивнула на класс, в который была распахнута дверь. Повсюду там валялись книги, брошенные журналы, газеты, в углу лежал разбитый глобус, тут же – пустые бутылки из-под кока-колы, вероятно, оставленные нашими предшественниками. Туся вошла в класс, что-то хрустнуло у нее под ногами, и тут вздрогнули мы обе. Я зажала себе рот шарфом.