Магия на каждый день
Шрифт:
— Может, в этом-то и проблема? — вкрадчиво поинтересовался Матвей. — В твоей семье?
Саша вдруг обиделась.
— Да что ты знаешь о моей семье?! — заорала она, выскочив из-за стола.
— Возможно, больше, чем тебе кажется. И не смей повышать на меня голос!
— А ты не смей мне диктовать, как себя вести!
Злость, казалось, материализовалась: она расплывалась по воздуху, как сигаретный дым.
— Мне не нужна женщина, которая портит мне нервы!
— Да ради бога! Ищи, ищи свою Золушку! Прокатись по Ленинградке — там много отличных,
Саша бросилась в коридор, схватила шубу, сумку и ключи от машины, но тут ее перехватил Матвей.
— Ты куда собралась? — Он больно схватил ее за локоть.
— Не-твое-дело! — отчеканила Саша и рванула руку. — Отпусти меня, кретин!
Он несильно шлепнул ее по губам.
— Не смей называть меня кретином!
У Саши от ярости потемнело перед глазами. Да как он посмел ударить ее! Она размахнулась и закатила ему пощечину. И тут же получила в ответ — да так, что отлетела к противоположной стене. Не успела отдышаться, как Матвей схватил ее в охапку, запутал в шубе и поволок куда-то. Саша дергалась, ругалась и брыкалась, но он держал крепко и ловко — так, что Саша не могла до него дотянуться.
Матвей распахнул дверь в подвал, швырнул туда Сашу, как мешок с мусором, и запер дверь на ключ. Саша выпуталась из шубы, бросилась на дверь, но ни вопли, ни удары ногой не помогли — дверь была надежной, толстой, а Матвей — бесчувственным.
Саша прислонила ладонь к замку и приказала: «Открывайся!», но замок не поддавался.
«Вот сукин сын! Просто мерзавец! Как же мне отсюда выбраться?» — гадала она, но решения не было. Хорошо, хоть сумку не выпустила из рук — там были телефон, сигареты, косметичка и книжка. Трясущимися руками Саша прикурила сигарету, набрала номер сестры и произнесла:
— Насть, ни о чем не спрашивай, я тебе потом все объясню. Приезжай за мной завтра к десяти утра в дом Матвея.
— Хорошо… — растерялась Настя. — А что… Ну, ладно, завтра расскажешь.
Саша быстро отсоединилась и разрыдалась. Ей было больно и плохо, обидно и тяжело. Даже слезы текли с трудом — хотелось не плакать, а выть и орать…
И неизвестно, что бы сделала Саша, если бы знала, что с другой стороны двери Матвей прислушивается к ее рыданиям с видом человека, получающего несказанное удовольствие.
Настя с интересом осматривала дом Антона. Тут все было не так, как она привыкла: слишком много показного богатства, но, в конце концов, он же миллиардер, так что, наверное, это вполне нормально. Огромные — не большие, а именно огромные — комнаты, просторные холлы, в которых помещались двухметровые скульптуры, мрамор на полу в коридоре, здоровенные полотна с батальными сценами, хрустальные люстры размером с автомобиль «Ока»… Но, в общем, вполне уютно, насколько может быть уютно в доме на двадцать комнат.
— Зачем вам такой большой дом? — удивилась Настя.
— Ну… — Антон задумался. — А зачем мне маленький дом?
Настя пожала плечами.
— Вы первая задали мне такой вопрос, —
Они прошли в малую, как выразился хозяин, гостиную, где горел камин, стояли карточный и бильярдный столы.
— Что будете пить?
— Настойку из черноплодки, — ответила Настя.
— У меня нет, — огорчился Антон. — Может, «Кристалл»?
— Тогда коньяк.
Насте здесь не нравилось. При том, что Антон был красив, богат, влиятелен, Настя чувствовала, что он прост как репка. Что он банальный. Все у него типично: друзья на роскошных машинах; перелеты на частных самолетах; девушки-модели в качестве сопровождения, с которыми подчеркнуто обращались, как с обслуживающим персоналом: мол, детка, хоть я и мечтал всю жизнь о такой молоденькой красотке, но я-то знаю, что ты любишь не столько меня, сколько мои деньги, так что знай свое место — ты оплачена до понедельника.
«Поскорее бы отсюда смыться», — подумала Настя.
— Паша говорит, у вас большое будущее, — произнес Антон.
— Возможно, — отпивая коньяк, согласилась Настя.
— Всю жизнь мечтал познакомиться с актрисой, — признался тот.
— Только не говорите, что раньше у вас не было такой возможности, — усмехнулась Настя.
— Ну… — хихикнул Антон. — Просто вы первая русская актриса голливудской внешности. Кроме Акиньшиной… Но Акиньшина со Шнуром…
— А вы с какой целью мечтали познакомиться с актрисой? — уточнила Настя, которою вся эта сцена уже давно перестала забавлять.
Антон снова захихикал.
— Я не то имел…
— А по-моему, очень то, — мрачно заявила Настя. — Так что показывайте мне свою галерею, и я поеду домой.
Антон вскочил, предложил Насте руку, от которой та отказалась, и повел ее за собой на второй этаж. У него и правда была отличная коллекция современного искусства — от шестидесятых годов до наших дней: Зверев, Кабаков, Брускин, Шемякин…
— Впечатляет, — одобрила Настя. — Ну, спасибо, я поеду.
— Я вас не пущу, — быстро ответил Антон.
— Да ну? — расхохоталась Настя. — И что же вы сделаете?
— Просто не пущу вас, — растерялся Ромеро. — Не дам машину.
— Плевать я хотела на вашу машину, — грубо ответила Настя, отпихнула Антона и пошла на выход.
Но тот обежал ее кругом, перегородил дорогу, раздвинув руки в стороны.
Ни мало не смущаясь, Настя подошла к нему вплотную и широко распахнула глаза. Антон заглянул в них и почувствовал странную слабость: он увидел в них старика в инвалидной коляске в номере дорогого отеля, в кашемировом свитере от Бурбери, а за стариком сиделку, которая с ненавистью смотрела на худые поникшие плечи и седую плешь. И Антон понял: старик — это он, умирающий в роскоши, никому не нужный, кроме демонов, которые подкрадываются все ближе, бередят воспоминания, и от бессонницы жизнь уже похожа на смерть… Антон закрыл лицо руками, опустил голову, и горячие слезы потекли из его полуприкрытых глаз. Ему было страшно.