Магия Отшельничьего острова
Шрифт:
– А с ними-то что не так? При чем тут перчатки?
– Да то, что в целях самосохранения ты допустил разрушение, а при тех обстоятельствах это могло стоить тебе души. И стоило бы, не сумей я тебя оградить.
– Оградить?
Вместо ответа Джастин накинулся на краюху хлеба, да так, словно помирал с голоду. Заговорил он не сразу и так тихо, что голос его почти заглушался ветром и цокотом копыт.
– Я не собирался задерживаться в иной плоскости так надолго, но раз уж оказался там, то решил наложить печати на большинство оставшихся там мятущихся
Сейчас Джастин весьма походил на моих родичей и наставников, никогда не отвечавших прямо на поставленные вопросы, но зато охотно тыкавших меня носом в мои ошибки. Однако... тот неприкаянный дух – он ведь и вправду орал: «Мой!», явно имея в виду меня. Да и со временем здесь творилось что-то чудное: дело явно шло к вечеру, но не могли же мы убить пять или шесть часов на то, чтобы одолеть меньше дюжины кай по совершенно прямой дороге!..
– Боюсь, я все же чего-то не понимаю, – пробормотал я, вздохнув.
– Юный Леррис, – сухо отозвался Джастин, – ты не находишь, что прежде, чем требовать объяснений от меня, тебе стоило бы сообщить кое-что о себе? Например, насчет того, что ты рожден стать магистром, носишь магистерских посох и еще не выбрал своего пути?
Должно быть, у меня отвисла челюсть. Рожден стать магистром? Еще не выбрал своего пути?..
Джастин печально покачал головой:
– А заодно и о том, откуда ты родом. Хотя это и так понятно.
– Что именно тебе «понятно».
– В каком другом краю существует обычай посылать самых одаренных своих отпрысков, необученными и неподготовленными, искать свой путь во Внешнем Мире? В мире, который в лучшем случае не обращает на них внимания, а в худшем – пытается уничтожить...
– Уничтожить?
– Представь себе, даже так. Так вот, ты, конечно же, с Отшельничьего – прекрасного, могущественного и изолированного от мира острова. Там легко отбивают любые попытки нападения со стороны внешнего мира, но совершенно не желают брать на себя какую-либо ответственность за происходящее за пределами Отшельничьего.
– Но...
– Нет, юный Леррис, это не твоя вина. Пока не твоя, и, возможно, именно по этой причине я тебе помогу. Тогда, если Отшельничий и дальше будет отгораживаться от всего остального мира, мне по крайней мере будет кого винить. Хотя, скорее всего, бедный Джастин все равно не сможет ничего предпринять.
– Постой! – воскликнул я. – Ты болтаешься по свету более двухсот лет – и при этом позволяешь Антонину проделывать все его фокусы? Ты не возвысил против него не только посоха, но даже и голоса! Почему? И как после этого у тебя язык поворачивается обвинять в безразличии Отшельничий? Или меняя
– Такие огромные возможности – и такое дремучее невежество, – вздохнул Джастин. – Право... не знаю даже, с чего и начать.
Он направил Роузфут поближе к Гэрлоку.
Впереди показалась поперечная дорога. Она была гораздо шире тропы, но гораздо богаче по части рытвин да колдобин.
– Это
– Он самый. Но до ближайшего места, где можно будет остановиться, еще примерно три кай. Пока мы едем, я попробую удовлетворить твое любопытство... если смогу.
Я основательно приложился к притороченной к седлу Гэрлока походной фляге, огляделся и поплотнее запахнулся в плащ. Большак выглядел пустынным. Все кандарские дороги ближе к вечеру пустели – обычное дело. Порывистый ветер уже давно сдул сухие и легкие хлопья снега.
– Так вот, даже будучи с Отшельничьего, ты должен знать о существовании гармонии и хаоса. Магия свойственна обоим этим началам: Белые маги используют силу хаоса, Черные – силу гармонии. Серые пытаются сочетать и то и другое, а потому и те и другие относятся к ним с подозрением.
– А почему магия хаоса считается Белой?
– Леррис, ты на самом деле полная бестолочь или только прикидываешься? Белое представляет собой хаотическое сочетание всех существующих цветов. Чернота же совершенно чиста, ибо являет собой полное отсутствие света как такового.
Странно, что мне об этом никто никогда не говорил... Во всяком случае, я ничего подобного не помнил. А потому кивком попросил Джастина продолжать. Тем временем мы съехали на большак, где в меловой грязи виднелись отпечатки копыт, вчерашние или еще более старые.
– Основные сложности и Белой, и Черной магии заключаются в ограничениях, присущих им внутренне. Белые маги в подавляющем большинстве хоть чуточку, но Серые. Постоянное соприкосновение с хаосом вносит разлад во внутренний порядок организма. По существу, то же самое происходит при обычном старении, только гораздо медленнее. Белые маги умирают молодыми, и чем могущественнее волшебник, тем раньше встречает он свою смерть. Если только не производит обмена телами, как Антонин.
– Но откуда он берет тела для обмена? – вопрос звучал глуповато, а задавать глупые вопросы мне не нравилось, но грех было не воспользоваться тем, что Джастин, похоже, не собирался отмалчиваться на манер старого Кервина.
– Он заключил соглашение с... некоторыми местными правителями. Антонин оказывает им определенные услуги, а взамен получает тела приговоренных к смерти. Он сменил уже около полусотни, но едва ли переживет больше еще одного обмена.
Джастин приумолк и бросил на дорогу нетерпеливый взгляд, словно прикидывая расстояние до места привала. Его покачивало, а лицо было бледным, как полотно.
– Понимаешь, Леррис, после каждого обмена требуется все больше и больше времени на восстановление, потому что душа тоже стареет. Хаос разрушает не только тело, но и саму душу.
В это время впереди показалась остроконечная крыша хижины для отдыха путников. Она выглядела вполне ухоженной, но казалась пустой. Последнее ничуть меня не удивило, ибо по словам Джастина выходило, что до Вивета всего несколько часов пути. Разумные путники, естественно, предпочитали тепло настоящего трактира четырем стенам этого ненадежного прибежища.