Магия Отшельничьего острова
Шрифт:
«В слезах? Ничего себе! Почему она плачет?»
– Потому что она твоя мать, – тут же ответил он на так и оставшийся невысказанным вопрос. – Ты ведь хочешь, чтобы мы принимали тебя таким, каков ты есть. А она разве она не вправе быть собой?
Я понял одно – между нами по-прежнему лежит пропасть, преодолеть которую нам, видимо, не дано.
– Преодолеем мы ее или нет, это зависит от тебя, Леррис. А мы с мамой желаем тебе добра и надеемся...
Я отвернулся, сделав вид, будто не заметил, как дрогнул его голос. Надо же: всегда был спокоен,
Не оглянувшись и не помахав рукой, я двинулся вперед, однако еще не разношенные сапоги заставили меня поубавить прыти еще до того, как Уондернот остался позади. Проходя мимо невысокого, увенчанного черной колоннадой храма холма, я еще раз вспомнил весь этот никчемный разговор о гармонии и хаосе – и пожал плечами.
Посох в моей руке почему-то казался несколько тяжелее, чем торба за плечами, и к тому же меня что-то смутно беспокоило. А через некоторое время стало ясно, что именно: каким образом отец ухитрялся сразу откликаться на вопросы, еще только возникавшие в моей голове? Он что – и вправду мысли читал? Или просто знает меня как облупленного?
Впрочем, об этом я заставил себя не гадать – какой смысл? Там, куда я направляюсь, подобные вещи не будут иметь никакого значения. Решительно никакого.
Утро стило теплое, пожалуй, теплее, чем мне бы хотелось. Рубаху пришлось расстегнуть почти до пояса, но спина под заплечным мешком потела. Плащ, само собой, был скатан и упрятан внутрь. Может, он и понадобится мне через несколько месяцев, но лишь при том условии, что я протяну так долго.
В садах к югу от Уондернота уже вовсю кипела работа, но Главный тракт был безлюден.
Эта прочная, мощеная каменными плитами дорога, способная пропустить в ряд четыре подводы, являлась центральной магистралью Отшельничьего, пересекавшей остров из края в край. На нее выходили все дороги местного значения, а общины прилегавших к тракту городков отвечали за поддержание его в порядке. В бытность подмастерьем у дядюшки Сардита мне довелось принять участие в замене нескольких гранитных плит, но нужда в таких работах возникала нечасто: гранит – материал долговечный. Куда большего внимания требовала постоянная очистка дренажных канав. Конечно, учитывая надежность полотна и каменную наброску по краям, трудно было предположить, что даже самые сильные дожди способны подмыть тракт, однако водостоки все равно следовало содержать незасоренными.
Следующим городом по пути из Уондернота в Найлан являлся Энстронн, лежавший на перекрестье Главного и Поперечного трактов. Последний представлял собой крупнейшую из дорог, пересекавших остров в направлении с востока на запад.
У западной окраины Энстронна я поравнялся с низенькой повозкой, груженой ранними дынями. Возчица шагала рядом с лошадкой, тихонько напевая:
...Словно я увлеклась и решилась сама...Главный тракт пролегает под льдинками звезд,ХодомПесенка была незнакомой, голосок приятным, и я непроизвольно сбавил шаг, чтобы послушать. Не знаю уж почему, но мне захотелось убрать посох, однако куда спрячешь этакую орясину? Не потащишь же на спине, привязав к торбе.
Девица – сзади казалось, что она чуточку постарше меня – услышала шаги и, обернувшись, бросила на меня взгляд из-под широких полей подвязанной бело-голубой лентой шляпы. Волосы у нее оказались темными, лицо узким, а лет ей было примерно двадцать пять.
– В такую рань – и уже в пути, – молвила девушка со славной, под стать голосу, улыбкой. – Надо думать, у тебя важное дело.
– Ага, – откликнулся я. – Гармонизация.
– Ну? А не слишком ли ты молод?
– Не ко мне вопрос, – буркнул я, малость осерчав. – Не сам же я это затеял.
И тут ее взгляд упал на посох, который я небрежно держал в руке. Глаза девушки расширились.
– Это что, твой посох?
– Ну мой, – пожал я плечами, не понимая, какое ей-то дело до того, кому принадлежит эта палка из черного лоркена. – Посох – он и есть посох. Конечно, сейчас он мне вроде как ни к чему, но в диких землях за пределами острова наверняка пригодится.
– Слушай, а могу я попросить тебя об одном одолжении? – сказала она, и улыбка ее стала застенчивой и чуточку грустной.
Я, признаться, опешил. Какую услугу могу оказать ей я, неоперившийся юнец?
– Ну, если это в моих силах...
– Надо же, такой молодой – и уже такой рассудительный. Думаю, да, в твоих. Просьба моя совсем не трудная. Ежели случится тебе встретить рыжеволосого малого из Энстронна – он странствует под именем Лейт – передай что Шрезан желает ему всего доброго.
– Шрезан?
– Это все. И то, пожалуй, слишком много. – Голос девушки зазвучал деловито. – Ну а теперь, наверное, тебе лучше поспешить в Найлан.
– А ты так хорошо пела...
– Может быть, в другой раз... – пробормотала она, отвернувшись и легонько подстегнув лошадь вожжами.
Поняв, что ей уже не до меня, я пожал плечами:
– В другой так в другой. Всего доброго, Шрезан.
Она кивнула, так и не встретившись со мной взглядом. Я ускорил шаг, и вскоре Энстронн остался позади. Я так больше никого и не встретил. Что не удивляло – городские строения не разрешалось возводить ближе, чем в шестистах локтях от Главного тракта.
А поскольку говорить было не с кем, я принялся думать, благо вопросов у меня накопилось выше головы. Похоже, что гармонизация не нравилась никому, хотя все признавали ее необходимой. А почему так – никто не мог или не хотел объяснить. Сколько ни спрашивай, не услышишь ничего, кроме набивших оскомину рассуждений касательно борьбы гармонии с хаосом. Ну кто, скажите на милость, против гармонии? И кому, ежели он не умалишенный, нужен полный хаос? И какое отношение ко всему этому может иметь гармонизация?