Магия отступника
Шрифт:
Эпини сдержанно фыркнула, но ее лицо по-прежнему оставалось задумчивым.
— Можно послать ей твой дневник сына-солдата. Это ее убедит. И когда она поймет из него, что…
— Нет! — твердо воспротивился я. — Эпини, ради доброго бога, не нужно усугублять несчастья, выпавшие на мою долю. Ты уничтожишь доброе имя Бурвилей этим дневником. Я был слишком откровенен, слишком честен. Я жалею, что вообще вел дневник.
— У меня он в безопасности, — тихо проговорила она. — Поверь мне, я не сделаю с ним ничего опасного. Неужели ты думаешь, я не понимаю, что он сделает с именем Бурвилей?
— И никогда не прочтет?
— Я попрошу его не делать этого, — чуть замешкавшись, ответила она, — но ему будет непросто. Он захочет знать, как твой дневник попал ко мне, почему именно ко мне и еще множество вещей, которые мне будет трудно ему объяснить. Но — да, я думаю, если я это оговорю, он не станет его читать. Твой дневник следует сохранить, а в библиотеке Бурвилей он будет в большей безопасности, чем в углу моего буфета.
Я едва расслышал ее слова. Мой ум был занят совсем другой мыслью.
— Что ты рассказывала обо мне своему отцу?
Эпини прикусила губу.
— Ничего, и это так расстраивает меня, Невар. Не могу представить, что ему сказать. И твоей сестре, и отцу. И бедному старому наставнику-сержанту. Поэтому я молчу, а теперь, с наступлением зимы, никто и не станет ждать от нас известий до самой весны. Мне так жаль твою младшую сестричку, она может только мучительно ждать и гадать. Но я просто не знаю, что ей написать. Думаешь, я поступаю ужасно?
— Не хуже, чем я сам.
Меня словно бы кто-то потянул, я почувствовал неожиданную слабость — и понял, что мальчик-солдат спит беспокойно и, возможно, уже просыпается.
— Ты исчезаешь — с грустью заметила Эпини. — Приди ко мне опять следующей ночью, Невар. Мы должны найти какое-то решение. Ты не можешь просто раствориться в нем.
— Я не знаю, смогу ли прийти снова.
Но, еще даже не успев договорить, я покинул ее сон. Меня притягивало просыпающееся сознание мальчика-солдата. С каждым новым днем наша связь крепла. И теперь, похоже, когда он бодрствовал, меня оставалось слишком мало, чтобы странствовать по снам. На миг мой сон наложился на его.
— Лисана, — простонал он. Даже во сне он не мог до нее дотянуться.
Он заворочался на моховой постели. Ему было тепло только там, где к нему прижимался Ликари. Мальчик-солдат нахмурился и истратил чуть-чуть магии. Она согрела обоих, словно окутав толстой медвежьей шкурой, и он снова погрузился в сон. Я подождал, пока его дыхание снова станет ровным и глубоким. Я испытывал свою удачу и знал это, пытаясь ускользнуть от него дважды за ночь. Но я так сильно тревожился за Эмзил, что решился рискнуть. На сей раз, когда я взялся за его магию, высвободив то, что мне требовалось, он слегка заворочался и нахмурился. Я осмелился взять лишь чуть-чуть. Теперь или никогда, подстегнул я себя и помчался прочь, прямо к Эмзил. Найти ее оказалось совсем просто: мне было достаточно подумать о нашем единственном поцелуе, и я оказался рядом с ней, прижимая ее к себе, касаясь ее губ, ощущая аромат кожи. Я на единственное отчаянно-радостное
— Эмзил! — окликнул я и потянулся заключить ее в страстные объятия.
— Нет! — взвизгнула она и села на постели, отчаянно пытаясь проснуться. — Хватит снов о тебе. Ты ушел, а я здесь, и мне придется с этим жить. Хватит глупых снов. Хватит!
На последних словах она всхлипнула и опустила голову на руки. Она сидела на кровати и плакала. Я парил рядом, но нас разделяла неприступная стена — видимо, она долгое время ее возводила.
— Эмзил, прошу тебя. Пожалуйста, впусти меня в твои сны, — взмолился я.
Но тут моя магия иссякла. Ее образ начал таять. И вот я снова оказался в собственном теле, пойманный в ловушку, точно муха под перевернутым стаканом, на весь остаток ночи наедине с мыслями о своей судьбе.
ГЛАВА 13
ЗАПАСАНИЕ
На следующее утро мальчик-солдат проснулся раньше Ликари. Его переполняла неожиданная целеустремленность, словно сон вдохнул в его жизнь смысл. Стараясь не шуметь, он прошел в дальний угол комнаты, где прежде стояла скамья. Она полностью заросла мхом. Он снял толстый слой, обнажив обломки. Затем в несколько приемов перенес сокровище Лисаны в новый тайник и, закончив, снова накрыл его мхом. Теперь его мог бы заметить только очень острый взгляд, и то лишь в поисках подобного спрятанного хранилища.
Мальчик-солдат вышел из дома и спустился вниз по небольшому склону туда, где, насколько он помнил, бежал ручей. Тот все еще тек там же, но заметно изменился. Когда-то бывший быстрым и прозрачным, теперь он широко разлился и зарос папоротниками и камышом. Мальчик-солдат выбрал место поглубже, подождал, пока уляжется ил, зачерпнул пригоршню воды и напился, а затем умыл лицо. Стряхнув с пальцев холодные, сверкающие капли, он повернулся и взглянул наверх, на дом Лисаны. Некоторое время он молчал, а затем заговорил вслух:
— У меня мало времени, а сделать нужно многое. Приближается зима. Мне потребуется прочная дверь, шторы на окна, запас дров, масло для лампы, постель, одежда и еда. Однако решение этих задач, Невар, не в тяжелом труде, как ты сразу же подумал. Нет. Я должен есть и стать как можно толще, а у меня на это осталось лишь несколько дней. И помогает мне всего лишь один ребенок. Мы перезимуем здесь, а не в деревне клана. Думаю, Оликея будет недовольна, но меня это не волнует. Она видит во мне лишь возможность завоевать власть и уважение среди своих родичей.
Ее честолюбие простирается слишком недалеко. Я не стану великим ее клана. Я стану великим всего народа, великим из великих. Но прежде чем выступить против Кинроува, я должен вернуть себе вид человека, полного силы и способного ею воспользоваться.
Не знаю, что потрясло меня сильнее — то, что он обращался ко мне прямо или что поделился своими замыслами. Он решил, что я ему помогу? Или посчитал, что я не в силах ему воспротивиться? В любом случае я вполне мог доказать ему, что он ошибается. Но сейчас он источал ощущение благополучия, что странно противоречило сквозившему из-под него жгучему голоду. Он глубоко вдохнул.