Магия родного дома. Энергетика, карма, исцеление
Шрифт:
И вот звонит она мне под Новый год и весело так говорит:
– Привет, дорогуша. А я опять переезжаю.
Сердце мое так и упало. Вот, думаю, незадача. Угораздило же тебя, родная, на праздники. Но виду не подаю. Поздравляю.
– В этот раз никого просить не буду. Придете потом, сами увидите, как я обустроилась.
Месяц она не подавала о себе никаких вестей. Мы уж волноваться стали – вдруг какое несчастье? Годы-то у нее немалые… Однако в середине февраля каждый из нас получил замечательно красивый конверт с приглашением появиться на новоселье.
И вот в морозный вечерок
Поднялась на третий этаж. Позвонила.
– Иду, иду, – слышу теткин голос из-за двери.
Потом дверь открывается – и я проваливаюсь в удивительно странную квартирку. Даже не по себе становится. А тетка тарахтит без передышки:
– Так хорошо удалось обменяться, правда с доплатой, но один дом чего стоит. А комнаты какие! А вид из окна!
Довольна приобретеньицем… Только я стою в прихожей и двинуться не могу, потому как не знаю, куда двигаться. Вроде бы прихожая как прихожая, безо всяких изысков, но как-то она непривычно узка, хоть боком проходи, – это тетка ухитрилась загнать в коридор все книжные шкафы.
– Да что ж ты на пороге стоишь! – и тянет в комнаты.
Спальня, предъявленная первой, произвела на меня впечатление неотразимое. Почему-то решила моя родственница, что стены густо-синего колера с огромными бело-желтыми лотосами чрезвычайно подходят для маленькой темной комнаты. В центре стояло сооружение, отдаленно напоминающее диван, только формой эта конструкция скорее походило на кляксу – ни единой ровной линии, все как-то по-особому художественно искорежено. Мне почему-то этот диван напомнил киношного монстра из дешевого фильма-«страшилки». «Сооружение для производства ночных кошмаров!» – подумала я.
– Нравится?
– Н-да…
А что, извините, оставалось мне ответить? Комната чуть больше спальни называлась гостиной. Здесь, наоборот, было обилие мебели. По стенам лепились какие-то серванты, тумбы, столбики непонятного назначения —слишком узкие, чтобы служить пристанищем для белья, и слишком высокие, чтобы использоваться для размещения ваз и прочей декоративной мелочи. А к самому окну, из-за разросшихся деревьев не пропускавшему ни единого солнечного луча, был впритык придвинут амебообразный журнальный столик, скорее всего, отпрыск сталинского монументализма.
– Здесь получилось особенно уютно, – прозвучал комментарий.
Третья комнатка была набита горшками, горшочками и горшочищами. В ней полыхало зеленое безумие растительности, собранной, подумалось мне, со всех уголков нашей необъятной планеты. По стенам, белым как сама смерть, висели коллекции и гербарии.
Вместо люстры с потолка свисало дикое сооружение типа абажура, украшенное колосьями и пластиковыми цветочками.
– Это моя оранжерея, – с гордостью сказала тетка, – отсюда вид на садик. Правда, пикантно?
О, зрелище было более чем пикантным. Оно было катастрофическим.
Кухня была вся завешана полотенцами, как филиал этнографического музея: где козлик с мальчонкой, где петух с орнаментом, а где и какой-то
По количеству дробильных приспособлений разного характера кухня напоминала мастерскую изобретателя-самоучки или цех в период реконструкции.
Тетка была на седьмом небе от счастья. Когда набежавшие за мной следом родственники увидали новое обиталище, радость их, что тетка, может быть, обрела вечный порт приписки, мгновенно угасла.
– Невозможно здесь жить, – говорили они полушепотом.
А тетушка нахваливала новую обстановку. По ее мнению, именно такое сочетание теплых и холодных тонов соответствует современному дизайну.
Пашка, внучатый племянник, тут же поинтересовался, в каком проектном институте произведена была столь удивительная разработка. Тетка скромно потупилась и призналась, что автор сего великолепия – она сама.
Тут уж нам осталось только умыть руки. Если раньше еще теплилась надежда, что можно обратиться к негодяю, использовавшему старческую слабость к нововведениям, и заставить его привести жилье в нормальный вид, то теперь она потухла. Автор же проекта сиял победной улыбкой.
Кое-как стерпели мы званый ужин в гостиной, где постоянно мешали друг другу локтями, хотя старались рассесться посвободнее. Провели целый час под разлапистой пальмой, знакомясь с видовым многообразием растений. Отсозерцали трех хромисов в необжитом почти аквариуме странной цилиндрической формы. Помогли в мытье посуды при помощи писка технического прогресса – посудомоечной машины, не желавшей включаться когда положено и выключаться когда необходимо. Потом долго протискивались к выходу между Сциллой и Харибдой книжных шкафов, таящих собрания сочинений от Ромула до наших дней. И – о, наконец! – долгожданная свобода!
Какое счастье: свежий воздух, звезды в дымчатом небе и простор, простор, простор! Посему мы не удивились, что к лету тетушка засобиралась, как перелетная пташка, в дорогу – на новую квартиру. По секретным сведениям, здесь ей обжиться не удалось, поскольку в соседнем доме находится молочный магазин и с утра приезжают машины и начинается акт погрузки-выгрузки. Но, по общему нашему мнению, погрузка с выгрузкой – дело десятое, куда убийственнее спать на диване-кляксе и ежедневно провинчиваться сквозь щелевидный коридор.
Световое пространство дома
Наше впечатление от жилища – даже не энергетическое, хотя и это тоже имеет громадное значение, а световое. Мы устроены так, что львиную долю информации получаем при помощи глаз. Мы воспринимаем окружающий мир лишь потому, что от каждого предмета этого мира отражаются световые волны. И окраска этих предметов зависит только от длины воспринимаемой нашим глазом световой волны. А пространство мы воспринимаем как области различной освещенности.
Свет для нашего организма – это сигнал для естественных биологических часов, по которым и живет человек. Рассвет (от темноты к свету) – день (максимум света) – закат (от света к темноте)… На эти-то переходы мы и ориентируемся, и жизненная энергия распределяется по биологическим часам. Это и надо учитывать при планировании зон отдыха и работы в нашем доме.