Магия S-T-I-K-S
Шрифт:
Сгорая от исследовательского зуда и любопытства, ну еще бы, столько "добровольцев" на роль подопытных кроликов, я стал следить за действиями Бороды, который извлёк из ножен устрашающих размеров "свинорез" и демонстрируя всем "заинтересованным" лицам, задрал штанины на ногах и оголив икроножные мышцы у Седого, резким взмахом перерезал оба сухожилия до кости, после чего оголил запястья и полоснул чуть ниже стяжек по фиолетовым жгутам вздувшихся вен.
Повторив процедуру с Вистом, он удовлетворенно вгляделся в их выпученные глаза и полопавшиеся капилляры сосудов. Боль была настолько всеобъемлющей, что пробила даже
В воздухе пахнуло металлических запахом крови смешанной с мочой. Что Седой, что Пискля, не смогли удержать содержимое своих организмов, распространяя вонь испражнений.
Осмотрев разрезы, перед которыми были стягивающие наручники и не позволяющие ранам обильно кровоточить, Борода взглянул в шальные от ужаса глаза Шалого и усмехнулся получившемуся каламбуру. Подсев поближе и показав ему свой окровавленный "свинорез" он вежливым голосом полюбопытствовал:
– Не желаешь ли, друг мой, облегчить тяжесть своей души и рассказать мне то, что позволит тебе избежать их участи?!
– спокойным, холодным, даже безразличным голосом, пробравшим до мурашек даже меня, а у мура так вообще замерзли сопли в носу, тихо спросил Борода.
Однако парень оказался с яйцами. Было видно что ему страшно, поджилки тряслись, но он пытался держаться. В глубине души он надеялся что его каким-то чудом минует участь подельников, но остатками разума и воли понимал что шансы на такой исход чрезвычайно малы. Желая усилить желание высказаться, Борода вытер лезвие о штанину Шалого и безразличным голосом стал говорить:
– Знаешь? Я ведь не люблю кровь и насилие, но еще больше я не люблю крики ужаса и боли. Ты же видишь как твои подельники тихо себя ведут?
– и дождавшись пока в глазах не появится проблеск разума и понимания, продолжил:
– Но увы Дар моего крестника не безграничен и более не в состоянии купировать болевые ощущения. Так что ты уж постарайся сильно не орать. Будь мужиком и не делай мне нервы. И так голова болит. А от лишних криков начинает просто взрываться. И дабы облегчить свою боль я просто отрежу тебе язык. А поскольку с отрезанным языком ты мне будешь не нужен, это меня очень сильно огорчит.
– проведя пальцем по лезвию ножа, проверяя его остроту и от тихого скрежета по лицу Шалого промелькнула тень.
– Так вот, когда я огорчён, я бываю крайне жестоким. Ты же простишь мне это?!
– и проникновенно взглянул прямо в глаза мура. Я желая подыграть, сделав испуганное лицо отшатнулся от крестного.
И походу моя игра оказала самое положительное влияние на мыслительный процесс Шалого.
– Я скажу! Все скажу! Но вы должны пообещать что сохраните мне жизнь! Только вколите спек, иначе я загнусь.
– поплыл мур.
– Ты не в том положении чтобы торговаться, но так и быть, я принимаю твоё условие. Но учти! Если меня не устроит твоя искренность, или знания окажутся не представляющими интерес, тогда наша сделка будет аннулирована!
– Шалый закивал головой так, что казалась она сейчас отвалится. Однако со спеком крестный не спешил, но дал испить живчика из фляги мура.
– Итак! Кто вы и что вы тут делали?
– начал допрос Борода.
Перед тем как мур начал свою исповедь, я хлебал все время живчик и к этому времени накопилось немного в резерве. Но не желая сжигать ее на заглушающие чары, я предложил оттащить Шалого
И Шалый старался помочь изо всех сил. Он рассказал что их группа должна была захватить имунных Бороду и Стинго живьём, при чем молодой шел прицепом и разрешалось применить к нему методы устрашения, дабы главная цель в лице Бороды, был более сговорчивым.
На вопрос, отчего было принято именно такое решение, последовал ответ: что в психопрофиле Бороды присутствует застарелое чувство вины, связанное с утерей близкого человека и всячески культивируя этот нюанс через крестника, муры расчитывали получить более послушного и покладистого сенса.
От подобных слов на миг показалось что напарник не сдержит своего слова и прикончит человеческую тварь немедля. Однако колоссальными усилиями воли он удержал себя на грани, и продолжил допрос.
Шалый рассказал что кроме группы Седого, а он был старшим, вокруг стаба стерегли основные и второстепенные пути еще три отряда в приблизительно схожих составах.
Рассказал что информацию о их передвижении по рации передавали от группы к группе.
Кто являлся первоисточником и откуда поступала инсайдерская информация, он не знал. Мог знать Седой, но его час еще не настал. Хотя догадаться о том что в Кремне работает "крот" муров, было не так уж и сложно. А памятуя момент выезда вполне можно было размотать этот клубочек, но попозже.
Пароли и резервные частоты к рации, так же были вне его компитенции.
Переваривая услышанное я задал наводящий вопрос:
– Каким образом вы собирались нас захватить?
Взглянув на меня и переведя вновь на Бороду он получил подтверждающий кивок и ответил что у Седого есть Дар, позволяющий при должной концентрации, на расстоянии путать мысли и при длительном воздействии, усыпить. Однако крайне важен зрительный контакт с целью, иначе Дар мог не сработать.
Но! Если ситуация требует экстренных действий, то доза спека выступала этаким доппингом и позволяла подстегнуть Дар на порядок, а то и больше, увеличивая дальность и мощность воздействия. Для этого он, будучи сенсом, караулил подходы, а едва бы они появились, дал бы знать лидеру группы, который используя дозу спека должен был вмешаться и решить все одним махом. Откат у подобного метода был запредельным, но и награда группе светила очень солидная.
Но не срослось...
Робко напомнив Бороде о данном обещании, Шалый попросил вколоть ему спек, иначе от загнется от болевого шока. Выполнив его просьбу, Борода решил перестраховаться и вколол ему двойную дозу, найденную у самих муров, отправив его в мир грез, фантазий и гор жемчуга, в котором пускающий слюни овощ имел все шансы не вернуться.
Следующим на очереди был допрос Седого, который обладал весьма неприятным Даром и следовало бы его по-тихому привалить. Но! Учитывая что для его использования нужна концентрация, а побочка от заклинания напоминали легкую контузию, "приход" от подрезанных сухожилий и вен туманили разум неприятными ощущениями, что постепенно возвращали телу подвижность, чувствительность, и наростающую боль. По участившемуся враз дыханию и короткой конвульсии, было понятно что сконцентрироваться ему не удасться, а на его хриплую просьбу вколоть ему спек, иначе он загнется, мы лишь понимающе переглянулись.