Магия тени
Шрифт:
— Северный, — он продолжал улыбаться. — Порталы, Бивилка.
— А что порталы?
— А то, что все Миры у нашей Лирмы мы уже обшарили, — охотно объяснил Тахар, — и вообще все обшарили, что северней Эллора. В самом Эллоре порталов нет, так что теперь нам остается забирать на юг и на запад, к Мошуку. В Мирах-то теперь много удивительного творится, ты ж знаешь.
Магичка так удивилась, что посмотрела наконец прямо в его веселые карие глаза.
— Не знаю. Почему я должна знать?
Он пожал плечами.
— Ну, я думал, Умма тебе рассказала.
Бивилка засопела и
— Будьте осторожны на дорогах, — сказал наконец Шадек, чтобы прервать затянувшееся молчание и отвлечь внимание троицы от розовеющих щек подруги, — стражники говорят, в этих краях появилась шайка маголовов.
Предупреждение было пустым: маголовы на группы не нападали. Для двух-трех путников больше опасности представляли разбойники, вылупившиеся из разоренных сушью селян, — маголовы же предпочитали храбро сражаться с одиночками, восполняя свою трусость изощренной жестокостью.
— Маголовы? — Тахар наморщил лоб, и Шадеку почудилось в этом что-то нарочитое. — Ну да, ну да. Они были неподалеку, это правда.
— Больше не будут.
Только теперь маг рассмотрел вблизи третьего человека в этой необычной группе — девушку с двумя мечами. Странно, что после того, как всадники подъехали, Шадек даже вскользь не взглянул на нее — обычно-то на девушек он смотрел как раз в первую очередь.
Невысокая, с Бивилку ростом, но не такая щуплая, обычные штаны с рубашкой и поясом из плотной ткани выглядят на ней чуть ли не праздничным нарядом. Черные волосы отливают серебром в солнечных лучах, глаза тоже черные, большие, блестящие — в точности как у жительниц Меравии, но кожа — светлая, а на щеках пестрят яркими точками редкие веснушки, крупные, будто нарисованные. Большой рот с бледными губами добавляет лицу той замечательной неправильности, из-за которой от него нельзя отвести взгляд.
— Хотите сказать, что перебили шайку маголовов?
Услышав голос Бивилки, Шадек понял, что уже довольно долго сидит и молча пялится на девушку. А та каким-то непостижимым образом умудряется смотреть на магичку, но улыбаться Шадеку.
— Ты прямо на лету все схватываешь, — говорила она негромко, чуть растягивая слова, и было не понять — это такая манера разговора или особый тон, взятый в отношении Бивилки. — Быть может, мы спасли твою шкурку от редкостно паскудной гибели, что скажешь? Но ты не выглядишь довольной. Ты выглядишь раздувшейся, как жаба. У тебя был свои виды на эту шайку? Ты хотела покончить с собой самым придурочным способом из всех?
Магичка поджала губы.
— Я просто не знала, что вы еще и людей убиваете. Я думала, только зверушек.
Девушка повела плечами.
— Брось. Это были ненужные люди.
— Их следовало доставить в Мошук, — стараясь говорить спокойно, возразила магичка, — преступники должны помещаться в вязницу, а их дальнейшая судьба…
Тахар и эльф одинаково закатили глаза, да и Шадек едва
Эллорцы тогда готовились отмечать один праздник летнего начала. Тахар и его друзья нарочно приехали в Эллор, и их даже допустили к подготовке торжества — ни Бивилка, ни жившая в Эллоре Умма такой чести пока не были достойны, но болтались на полянке неподалеку.
Тогда все случилось очень быстро: из густой листвы высоченного дерева к черноглазой девушке бросилось что-то большое и лохматое, надрывно крича. Сама Бивилка, повернувшая голову на визг, успела только охнуть и прижать ладонь ко рту. А девчонка — пригнуться, выхватить мечи и ударить двумя руками снизу, по рукоять вонзив клинки в тело… большой обезьяны, которой в недобрый вздох пришло в голову поиграть с новым человеком. Живность в Эллоре почти вся была такая: ручная, дружелюбная, общительная. Эльфы любили ее, а обезьян держали почти что за друзей.
Обезьяна охнула, посмотрела на девчонку недоверчиво и обиженно, схватилась ладошкой за торчащий под ребром клинок и нелепым мохнатым кулем осела наземь. Черноглазая тут же сделала широкий шаг назад — плавное, выверенное движение, не вязавшееся с растерянным выражением ее лица. Обезьяна хрипло застонала, выхватила пук травы из рыхлой земли, бессильно скребнула когтем по рукояти клинка и затихла.
— Девочка, это было вовсе не обязательно, — болезненно поморщившись, сказала тогда Имэль, старшая эльфийка, а черноглазая состроила подчеркнуто-скорбную мину и отошла в сторонку. Уселась у ручья и принялась сосредоточенно отмывать окровавленные руки.
Умма и Бивилка были потрясены. Если бы эллорскую обезьяну убила одна из магичек — ей пришлось бы покинуть край исконцев немедля и навсегда, да хорошо еще, если без отпечатка эльфийского ботинка пониже спины. А эта сумасшедшая девчонка отделалась укоризненным «Вовсе не обязательно», произнесенным чуть ли не извиняющим тоном.
Чуть погодя Бивилка подошла к девушке. Та сидела на траве, спокойно и тщательно отчищала от крови клинки. Ее друзья под присмотром Имэль давно утащили труп обезьяны в лес, но перед глазами Бивилки все еще стояли нелепо вытянутые мохнатые ноги, длинная лапа, вцепившаяся в траву, задранный подбородок. И торчащие под ребрами клинки — хозяйка их не вытащила сразу, чтобы не уляпаться в крови еще больше. Бивилка уже не помнила, что именно тогда сказала ей — что-то о том, как не следует обращаться с милыми зверушками, и что, выхватывая клинки при любом шорохе, можно навлечь на себя большую беду.
Девчонка тогда посмотрела на нее внимательными черными глазами, в которых не было видно зрачков, и задумчиво спросила:
— Тебя когда-нибудь убивали?
Бивилка только рот открыла. Девчонка еще несколько вздохов смотрела на магичку так, словно собиралась что-то добавить, что-то такое же непонятное и странное — но тут рядом возник Тахар, кончиками пальцев провел по плечу подруги и тихо попросил:
— Аль, не надо.
Она скорчила рожицу и отвернулась, и больше в тот день не глядела на Бивилку.