Магия тени
Шрифт:
Словно угадав его мысли, наставник ободряюще хлопнул парня по плечу.
— Выше нос! Такую задачу в одиночку ни один молодой маг не разрешит! Тут опыт нужен, практика, рассудительность, ну и помощь друзей, конечно…
— Да какой из него друг? — вскричал Аяс, уже не заботясь, слышит ли его некромант. — Вредитель он, самый настоящий!
— Он не враг, — серьезно сказал Дорал, — как ни крути — не враг. А по нынешним безумным временам каждый, кто не пытается выпустить тебе кишки, уже наполовину друг.
Гасталла хмыкнул. Но очень тихо.
—
— Нельзя, — с сожалением согласился Дорал, — мы не знаем, как поведет себя сила, что ею накоплена. Едва ли просто развеется. Для начала нужно унести реликвию подальше от мертвяги, который ее питает. А что делать потом?
Магистр покосился на Гасталлу.
— Есть у меня пара мыслей, — проворчал некромант и засунул руки еще глубже в карманы, отчего Дорал заключил, что эти мысли не из приятных. — Пойдемте уже, а? Скоро смеркаться начнет.
Дорал кивнул и вслед за Гасталлой двинулся к деревянному мостику, что выгибал спину над речушкой.
Практикующий некромант, мертвяга, оборотень и реликвия. Об их присутствии обученные маги и сильные самоучки узнавали безошибочно: сначала возникал тревожный отголосок, затем появлялась рябь перед глазами и шум в ушах — всего на вздох, но в этот вздох маг чувствовал себя до крайности неуютно.
Именно по этому ощущению и Дорал, и Аяс узнали в Гасталле некроманта.
Именно поэтому Гасталла не любил общаться с обычными магами — ощущал себя коровой с колокольчиком на шее, которая и хотела бы перемещаться незамеченной, да не может.
И тот же самый неприятный и знакомый тревожный сигнал дал знать Аясу и Доралу, что в доме астронома находится мертвяга.
Гасталла, чуявший перерожденных за полсотни шагов и совсем иначе, с непроницаемым выражением лица переждал их короткую заминку с зажмуриванием глаз. А про себя с неудовольствием отметил, что весьма позорно для него, уважаемого некроманта, вызывать у других магов ровно те же ощущения, какие вызывает безмозглый мертвяга. И все лишь потому, что он, уважаемый некромант, в прямом смысле слова окружен отголосками этих самых мертвяжных истечений.
— Дело совершенно немыслимое, — Варравир поставил тонкостенную чашку на покрытый скатеркой стол, — вы не можете так поступить с Диввой, господа маги.
Скатерка была истертой, но беленькой. И производила ровно то же впечатление, что весь дом и его хозяин: добротные, знающие себе цену, поистрепавшиеся со временем, но умеющие сохранить достоинство. В комнате пахло теплом, чуточку пыльным, солнечным, почти летним.
— Мы ничего не говорили про Дивву, — пробормотал Гасталла, не поднимая глаз. — Мы говорили про реликвию.
— Да. — Варравир сложил на столе руки в старческих пятнышках. Ногти у него были аккуратно подстрижены. — Мы оказались в очень неприятном положении. Корень его, разумеется,
Лицо астронома застыло, на лбу выступили капли пота. Варравир прижал руку к левой стороне груди, поморщился и, трудно вдыхая через каждые несколько слов, закончил:
— Для меня ваш рассказ стал большим потрясением, поверьте. Выходит, я виноват в гибели города.
Астроном нашарил на столе чашку, глотнул отвара, помолчал, полуприкрыв глаза. Маги тоже молчали, не глядели друг на друга.
Они ожидали увидеть в этом доме обезумевшего старикана, который будет сыпать проклятиями, невнятно бормотать, требовать, чтобы гости сей вздох убрались вон, а то и попытается натравить на них мертвягу. В самом деле — каким, если не бесповоротно безумным, может быть человек, который превратил жену в мертвягу и держит ее в доме уже четыре года?
Маги знали, что делать с безумным стариком. Но что делать с настоящим Варравиром, статным седым мужчиной в аккуратной домашней одежде, с добрыми и живыми глазами, приветливым и рассудительным?
— А ведь я, — продолжал астроном, отдышавшись, — я так старался, чтобы никто не пострадал, ни в этом доме, ни за его стенами. Я не приглашал гостей, старался не навредить своим слугам. Я сам забочусь о Дивве, никого не обременяя, но при этом и сама Дивва получает достаточно внимания, чтобы не ощущать себя ущемленной…
— Вы так говорите, словно она живая, — брякнул Аяс, и старшие маги на вздох одинаково втянули головы в плечи. Варравир остался невозмутимым.
— Разумеется, я знаю, что она неживая и ничего не чувствует. Но мне нравится перед собою делать вид, что все иначе. Я не пытаюсь очеловечивать мою дорогую Дивву в ее нынешней ипостаси, не пытаюсь обманывать себя всерьез, но я… установил для себя некие правила и играю в глупую стариковскую игру. — Он беспомощно пожал плечами. — Ну что еще остается одинокому умирающему дуралею, а?
Уши Аяса вспыхнули, и он уткнулся в чашку с отваром.
— Впрочем, все это вам не интересно, полагаю. — Варравир поморщился и принялся растирать левую сторону груди. — Я не стремлюсь разжалобить вас или перевести разговор. Так, ухожу мыслями в сторону по-стариковски… Суть в том, что реликвию я вам, разумеется, отдам. А Дивву убить не позволю.
Астроном говорил так спокойно и уверенно, что Дорал все-таки усомнился в душевном здоровье старика. Как он может не позволить магам упокоить мертвягу? Вот встанут они сей вздох и откроют тяжелую лакированную дверь, из-за которой слышится глухое ворчание!