Магия туманов
Шрифт:
Проехав пару кварталов, они остановились рядом с домом цвета розы шиповника.
Навстречу, с радостным гиком, выбежала пара шустрых, русоволосых пацанят, которые уже выросли из юнцов, но еще не достигли возраста подростков.
Том и Уилли, братья – близнецы, были в темно – синих, потрепанных джинсах, с разорванными коленками. Том был в белой футболке, с надписью: «я люблю тебя, Лондон» и желтым смайликом, демонстрирующим всем свой ярко – красный язык.
Джинсы Уилли отличались, пожалуй, меньшим ущербом, если считать по отдельности их рваные дырки, которые придавали
Под оценивающими пристальными взглядами волшебников ребята немного засмущались. Они еще не привыкли к новой одежде, и волновались, чувствуя себя в ней не очень неуютно.
– Прикид что надо, как раз подходящий для выхода в свет! – оценил их вид Лицемер, подняв вверх большой палец.
– Ну что ж вы стоите? Скорей забирайтесь! – позвал их Мак-Гид.
Дети прыгнули на задние сиденья, и оглянулись. Из распахнутого окна дома выглядывал их домовенок. Понурив голову, он усердно и громко сморкался в носовой платок, вызывая жгучую жалость расставания у близнецов.
– Мы еще увидимся! – крикнули они ему напоследок.
Двери кабриолета захлопнулись, и машина, разгоняясь, покатила по дороге.
Так они незаметно пролетели полгорода. Подъехав к сине – зеленому парку, дети с интересом наблюдали, как с синих деревьев спускался загадочный народец – зеленые человечки, счастливо и беззаботно живущие на могучих ветвях высоких деревьев.
Разглядеть их можно было лишь во время появления тумана. Тогда они покидали насиженные места, охотясь и добывая его внизу, где он был намного слаще. Танцуя и кружась, они наматывали и накручивали белоснежные коконы на тонкие и длинные стебли. Полученная таким необычайным способом сладкая вата была одним из любимейших лакомств жителей волшебного города.
В это особенное утро, когда горожане вставали до рассвета, и растапливали серым углем камины и печи, а выходящий дым превращался в туман, у ратуши, с высокой ладьеобразной башней, являющейся сердцем удивительного города, собирался волшебный люд.
Площадь вокруг ратуши заполнилась провожатыми. Волшебники разного возраста и занятий собирались здесь, чтобы проводить своих учеников в мир людей: это был давний ритуал города мастеров.
Увидев подъезжающий экомобиль, народ расступался, приветливо здороваясь с Мак-Гидом, освобождая им путь к воротам ратуши.
– Приехали! – воскликнули близнецы.
– И долго нам нужно здесь сидеть и ждать? Заерзал на сиденье Уилли, – ему очень хотелось поскорее попасть в Лондон.
– Не так долго, как ты думаешь, – потрепал непоседу по щеке Лицемер, – как только волшебный туман откроет проход, тут же пробьют куранты.
И он указал на большие часы, украшающие фасад ратуши.
Стрелки старинных часов не двигались, и всегда стояли на двенадцати. Как утверждали волшебники, только когда магия тумана пробивала тоннель, соединяя мир людей и волшебный город, раздавался мелодичный звон, и бой часов давал понять, что время пришло.
Словно по желанию Уилли, заиграла музыка, и куранты заставили подскочить всех
– Вот теперь, пора. Проход открыт! – не сказал, а пропел Маг-Гид.
Помимо двух новобранцев, прибывших к башне, в сопровождении Мак-Гида и Лицемера, были юноши разного возраста и занятий, уже побывавшие в Лондоне, и вновь отправляющиеся туда, в соответствии с их талантами и призванием.
Следует обязательно добавить, что юные волшебники с детства все свое время посвящали будущему ремеслу, и освоив его, проходили обряд посвящения.
Им выдавались персональные кольца – печатки, соответствующие их таланту и мастерству; кольца имели свой необузданный своенравный характер. Ковались они тут же, в волшебном городе местными кузнецами, используя магию серого тумана, святого огня, магического камня, соответствующего металла, не раз закаливаясь в студеной воде, и в завершении, заклинаниями, в кольца вкладывали волшебную силу, закованную в их оболочку. И чем сильнее магия, тем несговорчивей было кольцо. Обуздать его было не так просто.
Сложнее всего было найти тонкую связь между волшебником и кольцом – посредником, и, если они находили общий язык, объединяясь в одно целое, используя единую магию, в таком случае, могущество волшебника не имело предела, и вместе, они могли творить чудеса.
Наконец, двери ратуши распахнулись, пропуская в башню Мак-Гида, а за ним, и других магов, собравшихся для своих волшебных дел в Лондон. Следуя за проводником, они вошли в огромный зал округлой формы, посреди которого стоял большого размера, старинный, письменный стол, шпонированый корнем ореха.
Казалось, он намертво врос в каменный пол, и был завален стопками книг, листами бумаг, исписанных мелким, бисерным подчерком. Зал освещался настольной лампой, с закрытой стеклянной колбой, внутри которой ярко горел фитилек, и топливом ему служил серый туман.
Боковую панель стола занимал целый ряд маленьких рычажков, и их назначение было ведомо только одному, неказистому с виду человеку, который с суровым видом сидел за столом, воззрившись на вошедших волшебников.
По левую от него руку, стояла диковинная фарфоровая ваза, инкрустированная янтарем, малахитом и яшмой, на которой была изображена баталия, то ли под Аресом, то ли под Малесом, никто толком и не знал. Будто в продолжение этой мифической истории, на ней восседал ворон, внушительных размеров и весьма важного вида, единственный во всем волшебном городе. Зыркая то одним, то другим глазом, он деловито покаркивал. Было видно, что хозяин и его птица прекрасно понимали друг друга, и казалось, переговаривались между собой.
В этом городе все знали, насколько этот старик важная персона, и даже муха не пролетит без его разрешения. Он вовсе не являлся волшебником, а был самым обыкновенным жителем этого города.
О нем было известно совсем немного. Звали его Хаяк Гривой. Откуда и когда он тут очутился, никто уже и не помнил, но за свою долгую жизнь, он ни разу не покидал ратушу, дожив в краю волшебного тумана до самой глубокой старости. По людским меркам, ему было больше двухсот лет, а, как известно, так долго люди не живут.