Магия взгляда. Часть 1: Руни

Юрьева Ирина

Ответ Эрла был холоден:

— Можешь не беспокоиться, Орм вряд ли знает про то, что ты здесь собрала. Твои домыслы мало волнуют его. А Эмбале скажи, чтобы забыла про свои старые игры!

— Игры? — удивление Гутруны было уже непритворным.

— Я знаю больше, чем ей бы хотелось. Чаша и серп… И Орм тоже может об этом узнать! — словно бы не расслышав, закончил Эрл.

Снова потупившись и играя вышитым пояском, девушка переспросила:

— А что это значит: чаша и серп?

— Что? Эмбала поймет.

— Значит, вы угрожаете ей?

— Я? Считаешь,

что мне это нужно?

Коснувшись язычком ярко-розовых губок, Гутруна на удивленье смирно ответила:

— Нет, господин.

— А Гутруна не любит тебя. Очень сильно не любит! — сказала Эрлу лесянка после ухода служанки.

— Есть за что, — очень спокойно ответил он ей на простом языке.

Руни очень хотелось, чтобы он снова позволил свободно сливаться их мыслям, но Эрл замкнулся. Любой бы почти не заметил случившейся в нем перемены, но Руни мгновенно ощутила защитный барьер.

Эрл заметил ее состояние.

— Знаешь, — сказал он ей, — лучше не стоит вникать в то, что здесь происходит. Безопаснее! Скоро ты это поймешь, а сейчас…

Эрл действительно ей очень сильно помог. Они вместе обошли старый замок.

— Не бойся Памяти камня, ее очень просто закрыть, — почти сразу сказал он ей.

Руни печально улыбнулась ему:

— Закрыть? Как? Я пыталась поставить барьер…

— Поначалу я тоже считал, что она проникает сквозь любой щит, но потом обнаружил, что это не так.

Подняв левую руку, Эрл тут же сложил из двух пальцев кольцо. Этот знак был известен и детям, и взрослым. К нему прибегали, когда было нужно изгнать “дурной сглаз”.

— Можешь сделать его?

Руни было нетрудно повторить простой знак.

— А теперь вложи пальцы в другую ладонь и замкни в ней второе кольцо, — пояснил он и тут же проделал все это. — Ты видишь, что пальцы — как звенья в цепочке?

— И что?

— Подними руки и разверни их так, чтобы в двух “звеньях” возникло третье “кольцо”. А свободные пальцы сложи “крышей домика”.

Руни покорно исполнила этот совет.

— Теперь, глядя сквозь третье “кольцо”, постарайся представить себе луч, который обводит вокруг тебя круг. Что ты видишь?

Руни вздрогнула:

— Эрл, мне сейчас показалось…

— Что?

— Что из черты, проведенной лучом, словно встала стена. И я будто бы знаю: снаружи она словно зеркало!

— Верно. Ты что-нибудь слышишь теперь?

Потрясенно взглянув на него, она быстро ответила:

— Ничего! Память замка исчезла?

— Нет, но вряд ли сумеет пройти через “стену”. Сначала зеркальный щит сможет сдержать ее час, полтора. Потом дольше. Через неделю таких упражнений ты просто забудешь о Памяти, и тебе будет нужно сделать усилие, чтобы расслышать ее.

— Почему?

— Я не знаю. Возможно, действие Памяти — словно запах цветов. Поначалу ты явственно чувствуешь их аромат, а потом привыкаешь к нему, перестаешь замечать.

— Ты это сам все придумал? — наивно спросила она.

Неожиданно Эрл рассмеялся:

— Конечно же, нет! Этой старой защите научил меня Норт, наш Хранитель. Как-то, заметив, что Память пугает меня,

заставляя бежать прочь из замка, он просто объяснил, что к чему.

— Это было давно?

— Да, наверно, лет семнадцать назад. С той поры я могу здесь жить, не боясь, что сойду с ума.

— А другие? Другие знают о Памяти?

— Думаю, нет. Кто-то может почувствовать тяжесть или неясный гнет, кто-то легкость, но вряд ли люди способны услышать ее так, как мы.

— Значит, тех, кто умеет слышать ее — только трое? Ты, я и Норт?

Глаза Эрла вдруг потемнели.

— Нет, четверо. Эмбала тоже способна общаться с ней.

— Эмбала — ведьма?

— Возможно.

— Зачем же она живет в замке?

— Эмбала безумно предана Орму. Прогнать ее — значит, убить.

В Гокстеде и даже Лонгрофте бы вряд ли поняли Эрла. Им было бы так же трудно увидеть разницу между ведьмой и Рысями. Скерлинг со “Службой” сумели внушить им: любая Сила — кощунство, попрание власти Святого. В Гальдоре ведьмами звали не просто способных воздействовать на окружающий мир, но мечтавших использовать чары во вред другим. Впрочем, разве легко понять, что такое зло? Любой должен помнить, что радость не живет без печали, победа — без поражения. То, что желанно для одного, для другого способно обернуться проклятием. Ведь не случайно девизом Хранителя было: “Попробуй понять, а потом уж суди!”

Роковые Потоки перекрестных Сил были лишь в одной комнате.

— Лучше вообще не ходи туда, чтобы не рисковать. Перекресток для Рыси — достаточно жуткая штука, хотя…

Эрл замолк, потому что ему не хотелось рассказывать все.

“Перекресток” способен не только отнять, но и дать. Эрл отлично знал, что Орм был многим обязан этой комнате. И выносливость, и здоровье, и редкая сила Победителя пополнялись именно здесь. Эрлу было известно, что точно так же поступали и дед, и отец.

— Благословение нашего рода! — не раз повторял Галар. — А ведь другие не только не могут использовать Силу Потоков, но даже не замечают ее!

Это было истинной правдой. И гости, и слуги не видели ничего необычного в комнате. Только Бельвер, мать Эрла, пугливо ее избегала.

Эрл знал, что когда он был должен родиться, его мать покинула замок, поселившись во флигеле. Там он и рос. Бельвер не разрешала ему бывать в замке, чем очень обижала Галара. Эрлу было лет семь, когда тот настоял, чтобы младший сын поселился там. К счастью, Норт быстро помог ему.

Как-то раз Галар рещил попытаться свести Эрла с Силой Потоков, считая, что младший сын сможет вбирать их, как все остальные мужчины, и горько потом сожалел.

Он едва не лишился своего “перекрестка”. Потоки, как будто взбесившись, метались по комнате, то завиваясь воронками, то распадаясь на сетку отдельных тонких лучей. Несмотря на прошедшие годы, Эрл помнил свое состояние: ужас и ликование, горечь потери и счастье, возрождение и, параллельно, полнейший распад… Он потом целый месяц валялся в постели на грани жизни и смерти. Потоки восстановили себя через год.