Магизм и единобожие
Шрифт:
Кто знает тайну? Кто ее поведал?
Откуда мир, откуда он явился?
Тех далей и богам не досягнуть,
Они пришли позднее. Кто же знает?
Откуда, как возник весь этот мир?
Откуда, как Вселенная явилась,
Мир создан был, или он был не создан?
Об этом знает только Он, всезрящий,
Все видящий с небесной высоты,
Иль, может быть, и Он того не знает?242
В этом знаменитом гимне нашло выражение то чувство недоумения, которое охватывало индийских провидцев, когда они пытались найти утерянную нить, пытались проникнуть в молчаливую обитель
На первых порах арья был слишком увлечен цепью потрясающих картин, развернувшихся перед ним: священными Гималаями, сверкающими шапками на их вершинах, джунглями Арьяварты, величавым Индом. Он слишком страстно молился природе, слишком остро воспринимал ее одухотворенность, слишком Долго отдавался ей, чтобы под конец не наступило охлаждение, перешедшее в своеобразную отчужденность. Это было преддверие спиритуализма брахманов и буддистского мироотрицания. Место Божества у ведических философов все чаще занимает теперь неопределенное Единое (Экам), некая расплывчатая сущность, что-то холодное и безличное. От этого Экама не веет мощью и красотой, как от бога отцов светозарного Дьяушпитара; в нем нет и живого тепла, которое можно ощутить даже в образе громовержца Индры. Это нечто бесстрастное, нечто как бы мертвенное, несмотря на то что это Исток Вселенной. Это "Оно", это Холод и Молчание, молчание без конца...
Индийская мысль, как это часто бывает, из одной крайности неизбежно впала в другую. От экстазов бытия, от упоения жизнью и природой, от эротической мистики и космических прозрений она устремляется в неведомые глубины Сверхбытия, где умолкают все земные звуки и где царит Абсолют. Там, в предвечном Мраке, сокрыты потенции всего, там, в глубине неизглаголанного, - бесформенный лик Единого, у которого нет названия. Труден путь человеческого духа в эти ледяные царства Безмолвия. Великая отвага, несокрушимая воля, жажда истины устремляли его туда.
Но прежде чем вступить на этот небывалый, сверхчеловеческий путь, пророки Индии прошли через горнило разъедающего скептицизма и уныния. Постепенно утратив веру предков, перестав обращаться с молитвой к Богу, они были соблазнены духами стихий, чувственной мистикой Космоса, но в конце концов разочаровались в ней, они стояли на распутье, вглядываясь во тьму.
"Какому богу вознесу я мольбу?" - спрашивает риши. Откуда и для чего появился мир? Никто этого не знает. Быть может, человек лишь игрушка неведомых сил, и ему суждено вовеки тщетно разгадывать мировую загадку, сидя у беспредельного океана Истины...
Великая всемирно-историческая заслуга древнеиндийских мыслителей в том, что они преодолели этот кризис и дерзнули, не останавливаясь на полдороге, вступить в темный храм Вечного и Безусловного, в храм Абсолюта.
Но не на этом пути суждено было обрести человечеству утраченное единение Земли и Неба. Не от языческого космизма, не от мистиков, поднявшихся до вершины Сверхбытия, шло спасение. Не здесь, в Индии, а там, на западе, на стыке трех материков, незаметно подготавливалось величайшее Откровение в истории человечества.
Глава 9
228.
229. PB I, 115 и др. Богами Солнца называются в PB еще Вишну и Савитар.
230. PB VIII, 48; IX, 113. Предки арьев еще до переселения в Индию знали культ Сомы. Отзвуком этого является упоминание культа Хаомы в Авесте (см. С. Радхакришнан. Индийская философия, т. 1, с. 66; 3. Рагозина. История Индии времен Риг-Веды. СПб., 1905, с. 137).
231. Напр., PB IX, 115.
232. PB V, 33; X, 69.
233. В представлении риши Индра был сыном Дьяушпитара (PB III, 1, 4), но он скоро заслонил его и Варуну, небесную ипостась Дьяушпитара. К характеристике Индры: PB VI, 18; II, 18, 3, 8, 45; VI, 29; VII, 41 и др.; G. Oldenberg. Die Religion des Veda. S. 188; W. N. Brown. Mythology of India. MAW, p. 282 ff.
234. См.: С. Радхакришнан. Индийская философия, т. 1, с. 69. См. также: А. Введенский. Религиозное сознание язычества, 1902, с. 286.
235. PB VII, 21.
236. Например, гимн (PB X 98 или VI, 15, 47).
237. PB X, 90.
238. Первой обособившейся кастой были, очевидно, брахманы, посвященные служению богам. Однако и кшатрии и вайшьи считали себя прошедшими через религиозное посвящение, в отличие от шудр (см.: 3. Рагозина. История Индии времен Риг-Веды. СПб., 1905, с.306; Б. Луния. Цит. соч., с. 57).
239. М. Muller. Essays, V. 1, S. 25.
240. В гимне РВ V, 8, 100 есть, например, свидетельство о том, что в существовании Индры многие сомневались.
241. РВ I, 4, 164.
242. РВ X, 129. Пер. К. Бальмонта.
Глава десятая
НАЧАЛО ВЕТХОГО ЗАВЕТА. АВРААМ
Бог Авраама, Бог Исаака, Бог
Иакова, а не философов и ученых.
Паскаль
Двуречье - Ханаан, ок. 1850-1800 гг.
Голос Духа порой бывает самым тихим голосом, и самые незаметные события нередко оказываются его величайшими деяниями. То, что человеку представляется значительным и грандиозным, легко может оказаться ничтожным. Никакое внешнее величие не может по достоинству отразить величие Божественное. Поэтому столь свойственно Духу скрываться под рубищем и облекаться в смиренные одежды. Так, проповедь Евангелия в глазах многих людей представлялась вздором, не заслуживающим внимания. Еще более незаметным и лишенным внешних признаков значительности было начало Священной Истории, Завета, Диалога между Богом и человеком.
В то самое время, когда орды арьев с боями продвигались по индийской земле, а на Евфрате амориты положили начало Вавилону, толпа пастухов в пестрых одеждах, подгоняя овец и коз, Двигалась по дорогам Сирии. Пастухи шли из Месопотамии, направляясь через пустынные области на запад, в землю Ханаанскую. Этих людей возглавлял вождь (или шейх) Авраам. Их было немногим больше трехсот человек, и уход их едва ли привлек особое внимание243. В те тревожные годы многие семьи покидали насиженные места и отправлялись на поиски новых земель.