Магнит за три тысячелетия (4-е изд., перераб. и доп.)
Шрифт:
грамматики, познакомил с историей и литературой; землемер научил сложению и
вычитанию, а заезжий студент впервые рассказал им удивительные вещи о свойствах
минералов, пробудил любознательность и приучил любить аромат тайны. В двадцать
лет Ганс, приобщенный к науке и познавший столь малую часть ее, уже вынужден был
стоять за стойкой отцовской аптеки и помогать ему. Здесь медицина надолго
пленила его, потеснив химию, историю, литературу, и еще более
уверенность в его научном предназначении. Он решает поступить в Копенгагенский
университет, но не знает, что изучать. Он берется за все: за медицину, физику,
астрономию, философию, поэзию. Он увлечен всем сразу и всем серьезно. Как нельзя
кстати помогла стипендия, основанная тем самым доктором медицины Кратценштейном,
который родился в Германии (шестой сын бедного учителя), окончил университет в
Галле, несчастливо служил в Академии Санкт-Петербурга, после чего 42 года
преподавал в университете города Копенгагена.
Вместе с Гансом учился и брат, но юриспруденции. Держась за руки, братья гуляли
по зеленым лужайкам университетских дворов или сидели на ступенях старинных
зданий или в гулких аудиториях, отрешенные, с горящими глазами. Их начинающееся
служение науке было сродни какому-то мистическому действу, столь подходящему для
этих монастырских стен и холодных келий со стрельчатыми окнами. Ганс был
счастлив в университетских стенах; он писал позднее, что для того, чтобы юноша
был абсолютно свободен, он должен наслаждаться в великом царстве мысли и
воображения, где есть борьба, где есть свобода, где побежденному дано право
восстать и бороться снова. Он жил, упиваясь трудностями и первыми небольшими
победами, познанием новых истин и устранением предыдущих ошибок. Но чем он
занимался? Золотая медаль университета 1797 г. была присуждена ему за эссе
"Границы поэзии и прозы". Он разбрасывался и, казалось, заранее ставил крест на
своей научной карьере, предпочитая разносторонность профессионализму. Следующая
его работа, также высоко оцененная, была посвящена свойствам щелочей, а
диссертация, за которую он получил звание доктора философии, — медицине (как и у
Кратценштейна).
Наступило новое столетие. В вихре французской революции, на полях сражений
американской войны за независимость рождалось новое восприятие мира, очищение
умов и душ от устоявшихся догм, ветер свободы манил молодых. Начавшийся
промышленный переворот затопил традиционный мир техники нескончаемым потоком
новых практических изобретений. Век XIX заявил о себе новым образом жизни и
мыслей, новыми социальными
восприятием искусства и литературы. Все это захватывает Ганса, он стремится
попасть туда, где бурлит жизнь, где решаются главные научные и философские
вопросы, — в Германию, Францию, другие европейские страны. Дания была в этом
смысле провинцией Европы, и Эрстед не мог и не хотел там оставаться. Он искал
понимания, он искал новых друзей.
Его талант, упорство и случайность сплелись в счастливый клубок, и вот он,
блестяще защитив диссертацию, едет по направлению университета на годичную
стажировку во Францию, Германию, Голландию. В то время он скорее был философом,
чем физиком. Его новые друзья — большей частью философы. Много времени он провел
в Германии. Там он слушал лекции Фихте о возможностях исследований физических
явлений с помощью поэзии, о связи физики с мифологией. Ему нравились лекции
Шлегеля, но Эрстед не мог согласиться с ним в необходимости отказа от
непосредственного, экспериментального исследования физических явлений. Его
поразил Шеллинг, как ранее поразил Гегель. Его увлекла идея о всеобщей связи
явлений, он увидел в ней оправдание и смысл своей кажущейся разбросанности — все
изучавшееся им оказывалось, по этой философии, взаимосвязанным и
взаимообусловленным. Он стал одержим идеей всеобщей связи. Связи всего со всем.
Быстро нашлась и родственная душа, мыслящая так же, как он, столь же
разносторонняя и романтичная. Это был физик Риттер, изобретатель аккумулятора,
гениальный фантазер, источник сумасброднейших идей. В одном из писем Эрстеду
Риттер, в частности, высказал такую мысль: годы максимальных наклонений
эклиптики, по его мнению, соответствовали годам самых крупных открытий в области
электричества. Так, 1745 г. отмечен изобретением лейденской банки, в 1746 г.
Вильке изобрел электрофор, в 1782 г. появился конденсатор Вольта, а в 1801 г. —
вольтов столб. "Вы можете теперь вычислить, — писал Риттер, — что эпоха новых
открытий наступит в 1819 или 1820 году, и мы сможем стать ее свидетелями".
Иногда такие предсказания сбываются, хотя и не в полной мере. Это предсказание
сбылось, открытие произошло в 1820 г., сделал его Эрстед, но Риттеру не пришлось
быть свидетелем этого. Он умер в 1810 г.
Идея всеобщей связи не давала Эрстеду покоя. Необычайная энергия, свойственная
ему с детства, вела его к новым и новым поискам. В 1813 г. во Франции выходит его